— Здесь, не так далеко. В городе. Я позволил себе поместить ее в пустующий особняк.

— Хорошо.

— Так вот, сир. Сегодня утром вокруг крутились трое. Один интересовался девушкой. Имени не называл.

Родхар внезапно похолодел.

— Наблюдение продолжать, — сказал он. — Обо всем все докладывать мне.

Отпустил дознавателя, а сам просто не мог на месте усидеть. Ему нужно было увидеть ее, удостовериться, что с ней все в порядке. Что она в безопасности. Быстрым шагом вернулся в свои покои, его пытался перехватить по дороге секретарь, он отмахнулся:

— Позже!

Влетел в спальню. Тут же отослал камердинера, запер дверь — и к ней. Потому что от непонятной тревоги сжималось сердце. Прошел через смежную комнату, в которой дежурил доверенный человек. Тот немедленно подскочил и поклонился:

— Сир.

— Жди снаружи, — бросил ему, а сам подошел к двери.

Отпер и хотел войти, но дверь открывалась с трудом. Что за чертовщина? К двери был приставлен стул. Он толкнул посильнее, стул с грохотом отъехал в сторону, а Родхар замер на пороге.

И тут он услышал вскрик.

Как рванулся в спальню, сам не помнил. Но ее там не было.

ГДЕ??? Он стал озариться вокруг, ища ее. Звук… Странная возня за гобеленом. У него чуть сердце не выскочило из груди! Сдернул к чертовой матери гобелен, а там ход. Родхар бросился в этот ход и наконец ее увидел.

Она упала, споткнулась об острый выступ и поранила ногу.

Мгновенно схватил ее на руки и вынес оттуда. Задрал юбку, увидел длинную царапину. И все! От страха, что она могла пострадать, куда к черту делся его контроль! Он целовал ее как безумный.

Кровать оказалась ближе всего.

Было адски трудно остановиться, сдержать себя. Все равно что вырвать глоток воды у умирающего от жажды. Но когда он понял, что ее тонкие ручки отталкивают его, Родхар остановился.

Ведь целовала же его… Целовала.

Ладно.

Он с силой оттолкнулся и сел спиной к ней, приходя в себя. Отбросил волосы со лба и сказал:

— Пообещай, что не будешь больше пытаться убежать. Это опасно.

Голос звучал хрипло, сбивался. В нем еще кипела страсть, но уже отходила, оставляя после себя боль от неудовлетворенности и досаду. Девушка молчала некоторое время, потом прошептала:

— Обещаю.

— Хорошо, — кивнул он. — Потому что в противном случае я вынужден буду приставить к тебе охрану.

Потом встал и пошел в ванную.

Когда Родхар вернулся с водой и чистой тряпочкой в руках, она уже сидела на кровати, прикрыв ноги подолом платья. На него взглянула настороженно.

— Надо промыть рану, — сказал он, стараясь не смотреть на нее.

Сел рядом, она было дернулась, но позволила. Горечь бурлила в душе короля, однако он осторожно промывал длинную царапину на гладкой белой коже и говорил:

— Ход старый, там пыль. Может вызвать воспаление. Надо наложить заживляющую мазь и перевязать.

Закончив промывать, убрал все в ванную и сходил к себе за заживляющей мазью. А девушка так и сидела на кровати, только волосы собрала. Увидела его встрепенулась, как будто что-то хотела сказать, но тут же осеклась, а он сделал вид, что не замечает. Они оба, не сговариваясь, старались держаться так, словно ничего не произошло.

Странное состояние. Мужчина сам себя не узнавал, но каким-то шестым чувством понимал, что так будет правильнее. Когда закончил обрабатывать рану, отошел и сказал:

— Ты здесь оказалась не случайно, Мара. За тобой охотятся. Это опасно.

— Я поняла, — тихо проговорила она.

Родхар кивнул. Протер тщательно руки, а потом взял свечу и сказал:

— Сиди здесь, я посмотрю, куда ведет этот ход.

* * *

Получалось совсем уж нехорошо.

В спальне королевы есть тайный ход, а он, король, даже не подозревает, что ход действующий. Родхар знал, что отец при последнем ремонте приказал заложить часть тайных ходов замка. Сам он был тогда еще ребенком.

Потом, вступая на престол, Родхар получил вместе со всеми реликвиями рода еще и карту ходов. Так вот, на карте данный ход был показан как короткий, всего десяток метров, тупиковый отросток, просто пустота в кладке. И против него стояло указание — заложен.

Оказалось, что карта ходов доблестно врет!

Так и подмывало теперь лично проверить все помеченные там ходы. И НЕ помеченные тоже. И вообще, перевернуть весь замок вверх дном! Однако Родхар понимал, что сейчас в нем просто говорит мужская неудовлетворенность. А досада побуждает крушить все.

Он заставил себя успокоиться и сосредоточиться на главном. Кто-то оставил действующим этот ход в спальне королевы, а его умышленно ввели в заблуждение. Кто, когда это было сделано? Черт бы его побрал! Вокруг одни интриги и заговоры!

Трудно поверить, что отец не знал о существовании хода в спальне своей жены. Тогда кто? Тот, кто составлял эту карту, или тот, кто вносил в нее изменения?

Король сейчас чувствовал себя крайне глупо. Если бы Мара Хантц не обнаружила потайную дверь и не полезла туда, он бы так и пребывал в блаженном неведении. Он — король!

В конце концов, Родхар действительно отрешился от всего лишнего и ступил в этот чертов ход. Оказалось, что никакой он не тупиковый. Ход долго петлял, пока наконец не вывел его в часовню, в которой хранился символ рода — Ледяной Клинок Айслинг. Аккуратно под накрытый ковром постамент. Король огляделся и сразу же повернул обратно.

Девушка была в комнате одна.

Теперь он вообще боялся надолго ее оставить.

* * *

Конечно, это был шок.

И стыд. Горели щеки, губы, но еще больше горело в груди от досады. Все вышло глупее некуда. Мара сидела на кровати, и не было желания даже подняться. Так и смотрела в одну точку.

Зачем она вообще сунулась в этот ход?

Наверное, от безысходности и желания хоть что-то изменить в своей жизни. Изменила. Теперь она дала слово, что не будет пытаться бежать.

Девушка недовольно поморщилась, прикрывая подолом босые пальцы ног.

А как было не пообещать?! В той ситуации она и не то бы пообещала…

Зато во всем есть положительный момент. Она выяснила, что Родхар Айслинг не насильник. И поцелуи его… Приятны. И можно понять всех этих женщин, которые словно мотыльки на огонь, стремятся в его постель.

Его жене повезет.

Потом она напомнила себе, что думать ей стоит о чем угодно, только не об этом. Мара вздохнула и стала оглядывать спальню. Что поделать, слово дала, значит, придется какое-то время здесь жить.