И неожиданно для себя успокоилась.

Странно, конечно, но стоило принять ситуацию, и у нее сразу изменилось восприятие. Не зря говорят, когда судьба закрывает одну дверь, она открывает другую. Теперь это уже был не тупик, а некий новый этап, который надо пережить.

Значит, рано опускать руки.

Мысли потекли в другом направлении, словно вода, отведенная плотиной. Теперь Мара уже по-иному присматривалась к своему вынужденному жилищу.

Из-за беспорядка комната казалась разоренной. Наполовину содранный гобелен висел на стене, открывая зияющий проем потайного хода. И это было так неправильно, что наводило на мысли о разрухе. И ей как-то сразу припомнился родной Хантц.

Ее разграбленный замок. Ее сад, большой розовый куст, подарок отца матушке. То, что ее предки собирали веками.

Плохая она хозяйка. Во многом тут вина Меркеля, ее подлого опекуна. Но она и сама виновата, нельзя думать только о своей гордости. Там остался старый преданный слуга Хиберт. Хотя бы ради него она должна.

И… Вот тут опять надо было переломить себя. Но Мара вдруг подумала, что раз уж она вынуждена постоянно видеть короля, ей стоит как-то подумать о судьбе своего замка? Спасти то немногое, что от него осталось.

Может… Прошение подать?

Однако со стороны потайного хода послышались шаги. Это значило только одно — Родхар возвращался. Она снова невольно вздрогнула и занервничала, а сердце заколотилось в горле.

Еще несколько секунд, потом сначала заплясало на стенах пламя свечи, потом показался он. Родхар Айслинг высокий мужчина, его плечи едва поместились в узкий и низкий проем двери, ему пришлось нагибаться, чтобы пройти.

Но вот он выпрямился и взглянул на нее.

Господи, куда сразу улетучились все здравые мысли.

Остался один стыд и смятение, ее снова стало заливать краской. Мара первой отвела взгляд. Мужчина прошел в гостиную, а она опять чувствовала себя так, словно под ней горит земля.

* * *

Родхар торопился, ему казалось, если ее надолго оставить там, что-то может случиться. В довершение всего вспомнил, что забыл запереть дверь. И это было последней каплей. А когда вышел из потайного хода и взглянул на нее, думал сердце вырвется. Его неудержимо потянуло к ней.

Однако он видел, что девушка напугана. Пришлось напомнить себе, что важнее всего ее безопасность. Ключ. Надо запереть дверь.

Уже в гостиной он вдруг замер, остановился на полпути.

Что с ним творится? Откуда эти мысли? Поставил свечу на стол и оперся о него руками. Тряхнул головой. Повел плечами, качнулся вперед. Его тянуло обратно, к ней. В постель. Смять ее, теплую, мягкую. Зарыться лицом в серебристые волосы, вдыхать их запах…

Он на ней помешался.

Может, она ведьма, а?

Околдовала его, как Малгита?

Король невесело засмеялся. В ведьм он не верил, это сказки, а вот в человеческое коварство — да. Сейчас он пойдет, и…

Мужчина только громче расхохотался. Никогда Родхар Айслинг не насиловал женщин. И довольно об этом.

А вот расспросить ее не мешало. Он оттолкнулся от стола, замер на мгновение, пригладил двумя руками растрепавшиеся волосы. Взял со стола небольшой кубок и серебряный кувшин с морсом и вернулся в спальню.

Девушка так и сидела на кровати, взглянула на него испуганным мышонком. А потом вскинула подбородок и заметно напряглась. Родхар не смотрел на нее, но боковым зрением замечал все движения. Вот приоткрыла рот и шевельнулась, как будто что-то хотела сказать, но промолчала. Он наполнил кубок и подал ей. Кувшин отставил на туалетный столик. Прислонился к столику, сложив руки на груди, а сам повернулся к ней и спросил:

— Скажите, мадхен, как вы нашли этот ход? Вы знали о его существовании?

— Что?

Она искренне удивилась и даже, кажется, перестала бояться. Во всяком случае, испуганной мышью больше не выглядела.

— Нет, конечно, откуда мне было знать?

— Но вы нашли его так уверенно и быстро.

А вот сейчас ее светлые глаза сверкнули гневом. Девушка рывком поднялась с постели, поставила кубок на тумбочку и отошла. Родхар мысленно хмыкнул, а сердце снова ёкнуло и потянулось к ней. Он заставил себя подавить порыв.

— Объясните, — сказал сухо. — Мне нужно знать.

— Я… — она раздраженно пожала плечами. Потом внезапно выдохнула и посмотрела на него. — Я понимаю, что это глупо, но мне нужно было найти какой-то выход. Сидеть взаперти… Простите, ваше величество, — она замолчала, но тут же продолжила. — Это ведь старинный замок. Мне показалось, что такие покои должны иметь запасной выход на случай войны.

Она рассказывала, а Родхар ловил себя на том, что почти не слушает, а больше смотрит на нее. Но вот она сказала про гобелен.

— Почему он вас привлек?

— Не знаю, мне казалось, что здесь что-то может быть. А когда я нашла дверь…

— Она была не заперта?

— Нет.

Девушка замолчала и отвела взгляд, а ему стало тревожно.

— Мара! Говорите!

Она вздрогнула и неохотно сказала:

— Дверь была заперта, но я открыла ее ножницами.

— Чем? — час от часу не легче. — Какими ножницами, откуда они у вас?

— Они были в наборе для шитья. Вы заберете его у меня?

Король едва сдержался, чтобы не вспылить.

— Нет, — сказал он. — Дальше.

— А дальше я вошла в ход, хотела только посмотреть и вернуться. Но в гостиной заскрипел стул. Я быстро повернула обратно, а перед глазами мелькнул черный волк и…

И тут Родхар резко подался вперед.

— Как ты сказала?

Видит тотем рода?

Король был потрясен. КАК такое возможно?!

Чего стоило заставить себя принять то, что тотем рода, проклятый черный волк, не существует сам по себе. Его носитель — он. Но это как…. если бы она вывернула его наизнанку и вытащила на свет тщательно охраняемую древнюю тайну.

А если лжет? Откуда ей об этом знать? Кто научил, кто подослал ее, зная…

Или она все-таки ведьма.

И все, что происходит с ним сейчас — колдовство.

Родхар лихорадочно соображал, а в душе поднималась ревность и жажда собственничества. Так значит, волк выбрал ее? Черта с два! Мужчина не был готов делиться. Она только его!

* * *

Мара не понимала, что происходит и уже просто злилась. Эти странные вопросы, сухой тон. Король ее подозревает в чем-то?

Все настолько перемешалось. И да, она сболтнула лишнее. Но зачем, спрашивается, Родхару Айслингу знать, что ей мерещится или снится. Это касается только ее.