называя их брак «эксплуатацией человека человеком», — засмеялся Ганеша, — когда жена начинала требовать от него денег.

— Маркс создал «Капитал» только для того, чтобы досконально объяснить жене, почему у неё такие меркантильные взгляды?

— Откуда я знал, что у тебя столь же меркантильная тактика, как и у его жены? Я думал, что не особо тебе и нравлюсь, вот и старался на тебя не тратиться. Не желая ничего покупать по дороге на «Триозёрье», заявив, что теперь снова могу не есть три дня. Как гласит моя Третья заповедь любви: «Не пытайся добиться взаимности. У каждого свои причины и способы любить. Просто люби». То есть — как получится. А ты подумала тогда, что я жмот? И поэтому отказалась заехать в гостиницу?

— Я просто люблю, когда за мной ухаживают, пойми. Как и все девушки на планете, — пожала она плечами. Мол, я тут ни при чём.

Долина упиралась в небольшое уютное кафе у быстрой реки с небольшим мостиком, где они решили перекусить в беседке из морёного дерева, расположенной в тени высоких деревьев. И пошли погулять, пока сонные повара, не ожидавшие столь раннего визита, стали приводить в порядок кухню.

Спешить было некуда, так что Ганеша даже не пытался взять Елену за талию, пока они бродили вдоль моря. Изредка лишь поддерживая за руку, чтобы она не споткнулась, прыгая по камням вдоль берега.

— И давно у тебя было это… Эпохэ? — нарушила молчание Елена, когда они углубились в зелёные заросли, желая снова войти в роль его ученицы. Понимая уже, что именно это Ганешу и заводит.

— Давно. Ещё в шестнадцать лет! — признался Аполлон, следуя за своей ученицей с небывалым энтузиазмом. — В первый раз на это у меня ушло около года. Ведь я не знал ещё, что этот процесс должен быть непрерывным. И с тех пор оно периодически повторялось, как только я снова углублялся в философию. Заново выворачивая мои представления о мире.

— Ещё в шестнадцать лет? — не поверила ученица и перепрыгнула через ручеек, впадавший в море.

— Ну, да. Я к тому времени уже серьезно увлекался философией, — перепрыгнул он за ней. — Тогда, впервые переосознав для себя реальность, я уперся в некий потолок познания. И решил для себя, что уже обладаю абсолютным познанием мира. И мне неинтересно стало его и дальше познавать. Я почувствовал себя неким «старцем в теле младенца». Во мне актуализировался какой-то глубинный психотип старца, которому всё уже было по-барабану. А ведь мне было всего шестнадцать! Понимаешь? Вся жизнь была ещё впереди, а смысла жить, как все, уже не было.

— «Ибо кто преумножает познания, преумножает скорбь», — с усмешкой процитировала она Экклезиаста.

— Я почувствовал себя лет на сто, а то и больше. И чтобы внутренне омолодиться, решил уйти в поэзию. А затем, послушав Уайльда, что проза гораздо богаче и сложнее — в прозу.

— И что, ты предлагаешь мне тоже заняться философией? — усмехнулась ученица. — Чтобы стать столетней бабкой?

— Не думаю, что у тебя это получится, — усмехнулся над ней Аполлон. — Я понял потом, что мне удалось тогда прикоснуться к Вечности. Став «ветхим днями». Когда прочитал об этом в «Ветхом завете» и всё понял.

— Что ты — Бог? — удивилась ученица.

— А Ганимед выразил это в песне «Так говорил мне Мухтар», — усмехнулся Аполлон, — когда я об этом ему поведал. У тебя же свой собственный уникальный опыт, поэтому ты должна использовать знания других только лишь для того, чтобы собирать свою собственную мозаику, свое мировоззрение. Восстанавливая его из своих собственных умозаключений. Постоянно используя свою жизнь и её проявления как наглядное пособие, а события своей жизни — для оценки применимости к ним тех или иных знаний. Как средство взглянуть на происходящие с тобой события под новым углом зрения.

— Для того чтобы выяснить, кто из вас прав на самом деле? — взмахнула ученица веткой.

— Когда ты начинаешь переоценивать события, то внезапно понимаешь, что виноваты все. И ты — тоже, — усмехнулся над ней Аполлон. — Осознавая причины возникновения твоих и чужих поступков, ты должна выяснить прежде всего то, в силу каких причин они происходят именно так, а не более комфортно.

— И то, почему мы не можем извлечь из них выгоду? — подыграла ему ученица. Бедрами.

— Главное для тебя — увидеть, почему ты не смогла контролировать себя таким образом, чтобы все оказались довольны данным событием, — подмигнул он, намекая на гостиницу. — И выяснить, что конкретно и когда ты упустила. И то, как именно тебе следовало поступить. Чтобы так и поступить в другой раз в подобной ситуации.

— И то, как следует поступать другим?

— Поняв, как именно следует поступать другим, ты понимаешь только то, как поступила бы ты на их месте, — усмехнулся Аполлон и покачал головой. — В то время как они, в силу своего уникального опыта, могут поступить самым неожиданным для тебя образом.

— Включи они мозги! — усмехнулась над ним ученица. И вошла в беседку. — Итак, чем мы накормим своих социальных животных?

— Тем, что они больше всего хотят, — улыбнулся Аполлон и взял меню. — Это и есть катарсис!

— Чтобы им не было стыдно за бесцельно прожитые с нами годы? — усмехнулась ученица и подозвала официантку. Ход удался! Теперь он, возомнив себя её Учителем, готов будет потратить на свою ученицу всё до цента!

— А новые знания, которые ты получаешь от других, как раз и позволяют по-другому взглянуть на происходящие с тобой события, когда ты будешь пытаться их усвоить, — тыкнул Аполлон официантке в понравившиеся ему блюда, — непроизвольно соотнося их с событиями своей жизни.

— Усвоить? — удивилась ученица, что он говорит о знаниях, как о блюдах.

— Поэтому чем больше знаний ты получаешь, постоянно пересекая их со своей жизнью, тем лучше и полнее они будут усваиваться, — кивнул Аполлон. На то, что Елена стала заказывать себе всё самое вкусное! — На самом деле помогая тебе лишь тогда, когда они позволяют тебе постичь твою собственную жизнь, извлекая из неё драгоценные камни опыта.

— Делая тебя реально богаче! — поняла ученица, хлопнув себя по животу. И оглянулась вокруг, чтобы запомнить окружавшие их горные массивы. Включив Художника.

— Непроизвольно заставляя тебя делиться своим богатством с остальными, помогая и им извлекать сокровища своего личного опыта.

— Тебя так заводит мой личный опыт? — усмехнулась ученица. Прекрасно понимая, о чём речь.

— Я слишком жаден до прекрасного! — подмигнул он

Как только они закончили завтрак и сели в машину, ученица стала переваривать (услышанное), уставившись в окно пустыми глазами куклы, которые, казалось, и вовсе не видели тех красот, которые неслись мимо.