них не было психических заболеваний в анамнезе. Псевдопациенты использовали псевдонимы, никто из врачей не знал их реальных имен. Те, кто работали в области психологии или психиатрии, специально получили работу в других областях.

Это позволило им избежать какого-либо специального обращения с ними или проверок, которые могли сорвать эксперимент. Помимо дачи ложных имен и сведений о работе, все остальные биографические подробности были правдой. Например, во время беседы с врачом один из пациентов рассказал о том, что в детстве имел более доверительные отношения с матерью, чем с отцом. Нормальный факт биографии, обычно в семьях так и происходит – один из родителей становится большим другом, по крайней мере, ничего ужасного в этом точно нет. Но доктор отнес это к симптомам псевдозаболевания и внес в карту пациента:

«Этот белый 39-летний мужчина рассказывает длинную историю о значительной амбивалентности в близких отношениях, которая начинается в раннем детстве. Теплые отношения с матерью ухудшаются во время его работы в юности. Отдаленные отношения с его отцом говорят о том, что он становится очень напряженным. Аффективная стабильность отсутствует. Его попытки контролировать эмоциональные отношения с женой и детьми прерываются гневными вспышками, а в случае с детьми – шлепками. И хотя он говорит, что у него есть несколько хороших друзей, нельзя сказать, что эта дружба искренняя и вообще нужна пациенту».

Во время своего первоначального психиатрического осмотра псевдопациенты утверждали, что слышат голоса того же пола, что и они сами, эти голоса часто были неясны, но, казалось, произносили слова «пусто», «полый» или «глухой», и ничего больше. Эти слова были выбраны Розенханом, поскольку они смутно предполагают какой-то экзистенциальный кризис, а еще за неимением какой-либо опубликованной литературы, ссылающейся на эти слова как на психотические симптомы. Никаких других психиатрических симптомов не было заявлено. В случае «признания» докторами заболевания псевдопациентов проинструктировали «вести себя нормально», сообщив, что они чувствуют себя хорошо и больше не слышат голоса.

Больничные записи, полученные после проведения эксперимента, свидетельствуют о том, что все псевдопациенты характеризовались персоналом как дружелюбные и готовые к сотрудничеству. Всего в этом эксперименте поучаствовали (недобровольно) 12 больниц в пяти разных штатах. Среди них была и частная клиника. В итоге все испытуемые были госпитализированы с диагнозом «психические расстройства».

После поступления псевдопациенты по инструкции вели себя нормально и говорили персоналу, что чувствуют себя хорошо и больше не испытывают никаких странных галлюцинаций. Все девять человек были вынуждены признать наличие психического заболевания и согласиться принимать антипсихотические препараты в качестве условия их освобождения. Среднее время, которое пациенты провели в больнице, составило 19 дней. Всем, кроме одного, был поставлен диагноз «шизофрения в стадии ремиссии» еще до их выписки.

Это пугающее исследование прошло по всей территории Соединенных Штатов, включая обветшалые и недостаточно финансируемые государственные больницы в сельских районах, а также городские университетские больницы с отличной репутацией. Несмотря на наличие абсолютно идентичных симптомов, семерым псевдопациентам был поставлен диагноз «шизофрения» в государственных больницах, а одному – «маниакально-депрессивный психоз», более оптимистичный диагноз с лучшими клиническими результатами – как раз в частной больнице. Если говорить точнее, то их пребывание колебалось от семи до 52 дней.

Однако все они были выписаны с диагнозом «шизофрения в стадии ремиссии», то есть диагноза никто не снимал. Это как если бы вы пришли к терапевту с ОРВИ, а после лечения врач говорит о ремиссии ОРВИ, не снимая диагноза. Розенхан рассматривал произошедшее как свидетельство того, что психическое заболевание воспринимается как необратимое состояние, создающее пожизненное клеймо. Несмотря на то, что в процессе эксперимента постоянно и открыто делались обширные заметки о поведении персонала и других пациентов, ни один из псевдопациентов не был заподозрен персоналом больницы в чем-то необычном.

Интересно, что другие пациенты больницы, люди с психическими заболеваниями, были в состоянии правильно идентифицировать их как самозванцев. В первых трех случаях госпитализации 35 из 118 пациентов высказали подозрение, что псевдопациенты были вменяемыми, причем некоторые предположили, что пациенты были исследователями или журналистами, исследующими больницу. В больничных записях указывалось, что персонал интерпретировал большую часть поведения псевдопациентов с точки зрения психического заболевания. Ведь никто из участников не делал свои записи тайно. После того как одна медсестра заметила это, она вписала этот факт в его медицинскую карту с пометкой «графомания» – патологическое поведение, возможное при шизофрении. Обычные биографии исследователей были переписаны в больничных записях в соответствии с тем, что ожидалось от шизофреников тогдашними доминирующими теориями причин шизофрении.

По оговоренным условиям эксперимента предполагалось, что наши исследователи выйдут из больниц самостоятельно, перестав проявлять симптоматику. А они перестали говорить о голосах в первый же день. Заявив медработникам, что они хотят выйти, псевдопациенты, конечно же, не вышли. Один из этих пациентов спросил у лечащего врача, зашедшего на осмотр: «Здравствуйте, доктор, когда будет назначена комиссия по вопросам моего состояния и выписки?» Ответ был неутешительный: «И вам доброе утро, как чувствуете себя сегодня?» По словам исследователя, после этого доктор вышел из палаты. Кстати, интересно, что контакт с лечащими врачами каждого пациента длился в среднем шесть минут в день. Медработники также общались с ними крайне мало. Обычно они проводили время в общих коридорах вместе с больными не более 11 % от всей смены. Все остальное время они находились в застекленных боксах, находящихся на этажах.

Работники больниц могли позволить себе рыться в вещах пациентов, не разговаривать с ними и не отвечать на вопросы. Исследователи сообщали, что, хотя персонал, казалось бы, действовал из лучших побуждений, они в целом объективировали, не относились к пацинтам как к живым людям с собственными желаниями и потребностями и дегуманизировали всех пациентов, часто подробно обсуждая вопросы в их присутствии, как будто их там не было, и избегая прямого взаимодействия с пациентами, за исключением строго необходимых для выполнения официальных обязанностей.

Розенхан и его супер-команда говорили о серьезном вторжении в частную жизнь и скуке во время госпитализации. Они отмечали, что медицинские работники по своему желанию могли присутствовать во время посещения пациентами туалетных комнат. Они дозволяли себе бесцеремонно стоять у них над душой, дверей в туалетах не было. Некоторые из них были склонны к физическому насилию и нецензурной лексике, пока их не видели другие работники. «Вставай, живее давай!» – было сказано одному из реальных пациентов в присутствии исследователя, когда первый отказался просыпаться и вставать на прием лекарств. Медикаменты раздавались всем пациентам без исключения. Псевдопациентам было поставлено условие: они выйдут из больницы только в том случае, если признают свое психическое заболевание и начнут принимать антипсихотические препараты, которые они спускали в унитаз. Никто из