сотрудников не сообщил, что псевдопациенты спускали свои лекарства в туалеты. А ведь реальные пациенты тоже так делали.

Все это было похоже на страшный сон. Изоляция, полное отключение от мира, отсутствие свежего воздуха, отдыха, когда это необходимо всем. Поведение, которое стимулируется окружающей средой, обычно неправильно интерпретируется как черта, связанная с расстройством пациента. Особенно если эта среда – психиатрическая больница. Например, одна добрая медсестра встретила псевдопациента, расхаживающего по длинному коридору больницы, и спросила: «Нервничаете, мистер …?» – «Нет, просто скучно», – сказал он. После этого она записала в карту: нервное состояние, непринятие собственных эмоций, маниакальные навязчивые движения. Один врач сказал своим студентам во время практических занятий в больнице, что группа скучающих пациентов, ожидающих у входа в кафетерий ланча, страдает психическим симптомом «оральной фиксации». Но ведь в больнице просто нечем было заняться, кроме еды.

Вернемся к вопросу о признании собственной болезни. Именно это и должны были сделать испытуемые, повесив на свою будущую судьбу табличку «психически нездоровый». Психиатрический ярлык имеет свою собственную жизнь и влияние. После того как было сформировано впечатление, что пациент является шизофреником, предполагается, что он останется шизофреником навсегда. Когда пройдет достаточное количество времени, в течение которого у пациента не проявляются признаки болезни, он считается находящимся в ремиссии и доступным для более интенсивного и глубокого лечения. Но ярлык в итоге живет с человеком и во время приема препаратов, и во сне, и тогда, когда он чувствует себя совершенно здоровым.

У врачей есть смутное ожидание того, что он опять начнет вести себя как шизофреник. А ведь такие ярлыки, дарованные специалистами в области психического здоровья, имеют такое же влияние на пациента, как родственники или друзья. Никого не должно удивлять, что диагноз начинает действовать, словно самореализующееся пророчество. В конце концов, пациент сам соглашается с диагнозом и со всеми его последствиями. Он теряет надежду, ожидания, смыслы, а его поведение становится соответствующим.

Но группа Розенхана, да и сам Розенхан, вышли из больницы. Учреждения были вынуждены освободить их, поскольку был нанят адвокат для вызова экстренных служб. А когда стало ясно, что псевдопациенты не будут добровольно освобождены в кратчайшие сроки, были приняты соответствующие меры.

Шок и негодование врачей были неописуемы. Все ужасно разгневались и потребовали от Дэвида объяснений или признания в том, что эксперимент был подстроен. Но оказалось, что Розенхан не так прост. Им было проведено еще одно исследование, в котором он использовал хорошо известную научно-исследовательскую и академическую базу, больницу, сотрудники которой слышали о результатах первоначального исследования, но утверждали, что подобные ошибки не могут быть совершены в их учреждении.

Розенхан договорился с ними, что в течение трех месяцев один или несколько псевдопациентов попытаются получить доступ к лечению в больнице и персонал будет оценивать каждого входящего пациента относительно вероятности того, что он или она могли оказаться самозванцами. Из 193 пациентов, принятых за эти три месяца, 41 был признан самозванцам, а еще 42 подозревались во лжи. На самом деле Розенхан не посылал никаких псевдопациентов. Все пациенты, которых сотрудники больницы подозревали в самозванстве, были обычными пациентами. Это привело Розенхана к выводу, что «любой диагностический процесс, который слишком легко поддается массовым ошибкам такого рода, не может быть признан надежным».

Как же защищались врачи и специалисты-психиатры? На самом деле они защищаются до сих пор. После публикаций Розенхана психиатр Роберт Спитцер в 1975 году цитировал Сеймура С. Кети, критикуя исследование Розенхана:

«Если бы я выпил литр крови и, не рассказывая об этом, пришел в приемный покой любой больницы с кровавой рвотой, то поведение персонала было бы вполне предсказуемым. Они поставили бы мне кровоточащую язву желудка и лечили бы меня от нее, и я сомневаюсь, что смог бы убедительно доказать, что медицинская наука не знает, как диагностировать это заболевание». Кети также утверждал, что психиатры не обязательно должны предполагать, что пациент притворяется в том, что он болен. В перечень задач врача-психиатра входит умение отличать здорового от больного, а не подозревать больного в том, что он врет. Поэтому исследование «не было правдивым».

Розенхан называл это «эффектом экспериментатора» или «предвзятостью ожидания». Определенные факторы указывали на проблемы, которые он обнаружил, а не на проблему в своей методологии. Другие писали, что компетентный психиатр или психолог смогут знать о возможности преходящих симптомов и будут готовы рассмотреть другие пути для обозначения быстрого протекания заболевания, избегая диагностировать пожизненное органическое психическое заболевание, признание которого от пациента врачами было получено практически насильно.

Что же было дальше?

Эксперимент ускорил процесс проведения реформы для психиатрических учреждений и повторную диагностику как можно большего числа психически больных. В 1988 году психологи Лоринг и Пауэлл дали 290 психиатрам расшифровку интервью пациента и сказали половине из них, что пациент был чернокожим, а другой половине – что цвет его кожи светлый. Они пришли к выводу что психиатры, похоже, приписывают насилие, подозрительность и опасность чернокожим пациентам, хотя материал для исследования был абсолютно одинаковым.

В 2004 году психолог и писатель Лорен Слейтер заявила, что провела эксперимент, очень похожий на эксперимент Розенхана, написав впоследствии книгу «Открывая шкатулку Скиннера». Слейтер писала, что она самостоятельно обращалась в девять психиатрических учреждений со слуховыми галлюцинациями, в результате чего ей практически каждый раз ставили диагноз «психотическя депрессия». Однако когда ей предложили представить доказательства того, что она действительно проводила свой эксперимент, она не смогла этого сделать.

В 2008 году программа Horizon science Би-би-си провела похожий эксперимент, вдохновившись исследованием Розенхана, с двумя эпизодами под названием «Насколько ты сумасшедший?». В эксперименте участвовали десять человек: пять с ранее диагностированными психическими расстройствами и пять без какого-либо диагноза. Они наблюдались тремя экспертами в области диагностики психического здоровья. Задача экспертов состояла в том, чтобы идентифицировать пятерых с проблемами психического здоровья исключительно по их поведению, не разговаривая с испытуемыми и не изучая ничего из их истории. Эксперты правильно поставили диагноз двум из десяти пациентов, неверно диагностировали одного пациента и неверно идентифицировали двух здоровых пациентов, которые якобы имели проблемы и искажения психического здоровья. Однако, в отличие от других экспериментов, перечисленных в этой главе, целью этого исследования была не критика диагностического процесса, а сведение к минимуму навешивания ярлыков на бывших больных. В том числе возможность организации процесса для снятия диагноза.

Он был направлен на то, чтобы проиллюстрировать, что люди с предыдущим диагнозом психического заболевания могут жить нормальной жизнью со своими проблемами со здоровьем, не очевидными для окружающих их людей. В 2009 году журнал The New York Times сообщил о практике использования специально подготовленных псевдопациентов для исследования работы одной из психиатрических