Оглядев женщину с головы до пят, он не сразу решает, как себя вести, прикидывает, что кожа у нее слишком натянута – видимо, от инъекций ботокса, и быстро чиркает на протянутой ему бумажке.

Подходит другая женщина и просит о том же, тоже осыпая его комплиментами.

– Итак, самоубийство Уэллса, – вспоминает про Люси литературный критик. – Копайте в этом направлении, вот увидите, это вовсе не так экстравагантно, как может показаться.

К нему направляется ведущий программы «Деготь и перья».

– Я тебя всюду ищу, Жан! Надо поговорить о следующей передаче: на ней будет Дютийе. В этот раз ты станешь его восхвалять, идет? Мне нужна от него одна услуга.

Жан Муази поворачивается к Люси:

– Я все вам рассказал, мадемуазель, теперь пора заняться гостями.

Телеведущий тоже разглядывает Люси, не говоря ей ни слова. Это смущенное молчание ей невыносимо. На нее таращатся многие вокруг. Никогда еще чужие взгляды не казались ей такими грязными. С разных сторон доносятся смешки – некоторые натужные, некоторые свидетельствуют об удовольствии, в некоторых слышно поощрение. Люси уже направляется к выходу, когда официант подает ей бокал с шампанским. Она вежливо отказывается. Другой официант предлагает печенье, но она уже набрала скорость и не останавливается. Впервые у нее появляется мысль, что убийство Уэллса может остаться нераскрытым. Сев в машину, она быстро едет по набережным Сены, любуясь великолепным ночным городом и миганием огней на Эйфелевой башне.

– Как прошел день? – внезапно раздается голос Габриеля Уэллса.

– Я только что от вашего последнего подозреваемого.

– Внимательно слушаю.

– Муази люто вас ненавидит. Не пойму, как это могло так далеко зайти. Но он показался мне из тех людей, кто много болтает и мало делает, норовит напасть словесно, но на физическое нападение вряд ли способен. Даже если он открыто желал вам смерти, это была, по-моему, только фигура речи.

– Кто кажется вам наиболее способным перейти к действиям?

Она долго думает, прежде чем выпалить:

– Ваш брат! Какие бы у вас ни были отношения, похоже, между вами смесь любви и ненависти, которая могла бы привести к такому поступку. К тому же он – единственный научно подкованный подозреваемый, умеющий обращаться со сложными химическими веществами.

– И все же мне нелегко представить его своим отравителем…

– А как ваше расследование, Габриель? Как поиски Сами?

– Задание выполнено!

– Простите?..

– Я нашел вашего Сами!

У Люси трепещут ресницы, она резко тормозит, все едущие за ней машины тоже тормозят, с трудом избегая столкновений, и разражаются сердитыми гудками. Водители высовываются из окон и всласть бранятся.

Габриель шепчет на ухо медиуму адрес, по которому она может найти возлюбленного.

54. Энциклопедия: правило микропениса

Война критиков и писателей началась не вчера. Вольтер, побывав на постановке шекспировского «Гамлета», назвал пьесу «вульгарным и варварским произведением пьяницы».

Критик «Фигаро» написал о «Госпоже Бовари»: «Г-н Флобер даже не писатель».

Когда Лев Толстой опубликовал «Анну Каренину», критик газеты «Одесский курьер» расстроился, не найдя там «ни единой страницы с какой-либо мыслью».

Критик «Сан-Франциско Экзаменер» возмущался «Книгой джунглей»: «Увы, мистер Киплинг, вы даже не умеете толком говорить по-английски». По поводу «Грозового перевала» Эмили Бронте журнал «Норт Бритиш Ревью» бросил автору упрек: «Изъяны книг вашей сестры Шарлотты повторены тысячекратно; единственное утешение – что мало кто вас прочтет».

«Дневник Анны Франк» один журналист оценил так: «Эта девочка не описывает никаких переживаний, способных вызывать к этой книге что-либо, кроме простого любопытства».

Обычно писатели-жертвы на такие оценки не реагируют, хотя Майкл Крайтон, прославившийся, в частности, «Парком Юрского периода», является исключением. Его роман «Государство страха» подвергся разгрому журналиста Майкла Кроули в журнале «Нью Репаблик». Кроули обвинил роман в антиинтеллектуальной пропаганде и невежестве. Через год Крайтон издал новую книгу, «Следующий». Там фигурирует педофил Мик Кроули с маленьким-премаленьким половым членом – журналист из Вашингтона одного с критиком облика и возраста. Слегка изменено только имя. Этот анекдот позволил вывести «правило микропениса»: вместо судебных тяжб, борьбы с диффамацией, требований компенсации обвиненный в газете или где-то еще автор, не имеющий, не будучи журналистом, возможности себя отстоять, вправе включить в роман персонаж, высмеивающий критика. Каждый имеет право на выбор оружия…

55

Наконец-то они встречаются. От волнения они учащенно моргают, сердце у обоих бьется, как после рекордного забега.

Сами вибрирует от наплыва чувств.

Люси пытается не обращать внимания на изменения в его внешности, тем более его взгляд остался прежним. Она не утирает обильные слезы, они крепко обнимаются.

– Это ты? – спрашивает она, словно не смеет поверить в происходящее.

– О, любовь моя!..

Разговор пока не получается, оба плачут. Наконец у Сами складывается связная фраза:

– Я счастлив снова быть с тобой, Люси!

– А я… а я… а я-то как счастлива! – лепечет она.

Он приглашает ее войти. Они опускаются на диван, Сами крепко сжимает ей руки.

– Я так ждал этого мгновения!

– Я всюду тебя искала. Я так счастлива, что ты нашелся!

– Слава богу! Наконец-то ты здесь, передо мной. Ты совсем не изменилась, Люси!

Она пристально смотрит на него и решается на вопрос, обжигающий ей губы:

– Почему ты пропал, Сами?

– Мой хозяин был мошенником. Он постоянно заставлял меня идти на подлог для обмана контролеров, лгать, прятать наркотики. Из страха потерять место я раз за разом соглашался закрывать глаза на его проделки. В тот день, когда я попросил тебя о помощи, он предостерег меня, что возможен обыск, и потребовал, чтобы я куда-нибудь спрятал чемодан. Сам он запаниковал и сбежал из Франции. Один из моих коллег заподозрил, что он отправит ко мне наемных убийц из страха, что я его выдам. Я хотел все тебе рассказать, но боялся подслушивания: связь со мной бросила бы на тебя тень. Поэтому я уничтожил свой мобильный телефон и уже не мог тебе позвонить. Но полиция за мной следила, она прошла по моим следам и выяснила, что я побывал у тебя. Вот они и нагрянули к тебе с обыском. О, любовь моя, как я жалею, что обратился тогда к тебе за помощью!

Люси еще крепче прижимается к своему возлюбленному.