Я задумалась:

– А что с тоннелями метро?

– Там укрывалось невероятно много людей – и невероятно долго. Была целая операция по их спасению.

Столько бед, столько горестей обрушилось на город! Мне стало стыдно, что я все это время была поглощена собой.

Мы осторожно гребли на северо-восток; думаю, мы плыли вдоль затопленной Кингс-роуд, через Челси по направлению к Белгрейвии. Справа между уцелевшими зданиями виднелась широкая спокойная река, слева я заметила бледные фасады музеев Южного Кенсингтона. А впереди возвышались руины нового здания Парламента, отстроенного Марвином, – они торчали из воды, словно скелет какого-то исполинского животного. Мы проплыли мимо Букингемского дворца с расплавленной крышей, обогнули мемориал Виктории, и лоцман уже более уверенно повел нас над затопленным Сент-Джеймс-парком.

Наконец мы добрались до Трафальгарской площади. Вслед за другими лодками мы причалили к ступеням Национальной галереи, поднимавшимся из воды. Специально для этих целей в них вбили железные столбики. Когда я выбралась на крыльцо и отвернулась от воды, меня, несмотря на то что вокруг стояли люди в хаки, на миг захлестнуло чувство, что все нормально, жизнь вошла в привычную колею. Но потом я взглянула на Нортумберленд-авеню – и увидела, как между домами плещется и блестит на солнце вода, на поверхности которой плавал всякий хлам.

Ко мне подошел Грей.

– Пора обедать.

– Как-то поздновато.

– Вы теперь в армии, мисс Эльфинстон, – мы здесь едим тогда, когда кормят. А потом, боюсь, нам придется пройтись.

– Куда?

Я знала, что мой пункт назначения, Кордон, находится на западе. Но Грей указал на восток, в направлении Стрэнд.

– Вон туда, вдоль нового берега. Там довольно сухо за исключением пары улиц. Слово «стрэнд» на древнеанглийском означало «побережье», и это не совпадение: когда-то здесь пролегал берег реки.

– И далеко идти?

– До самого Стрэтфорда.

– До Стрэтфорда? Но он на востоке, а марсиане на западе. Надеюсь, за этим стоит какой-то план.

– В армии всегда есть план. Какой-то.

Удивительный день продолжался.

Мы шли пешком, но мне было не привыкать, и я радовалась возможности размяться после долгого путешествия по воде и по железной дороге. Наш взвод прошел вдоль Стрэнд, где у меня была возможность увидеть, как война изменила хорошо знакомые места, миновал Олдвич, обогнул Лондонскую стену, дошел до Олдгейта, а затем направился по Уайтчепел-роуд к Степни и Боу. По мере движения разведчики то и дело отбегали в сторону – проверить, целы ли телефоны, установленные теми, кто прошел здесь до нас, и спешно передать донесения. Инженеры подозревали, что марсиане могут засечь наши радиосигналы и таким образом вычислить наше расположение, но отследить телефонные звонки они не могли.

По дороге мы видели мало сожженных зданий, зато нам попадались глубокие воронки, словно от гигантских бомб. Тепловые лучи способны заживо сжечь человека и уничтожить дом, но плотность их энергии настолько высока, что они не поджигают, а мгновенно испепеляют все, на что воздействуют – по крайней мере, в городских условиях. Так что Лондон избежал великого пожара, которого многие опасались, узнав, что марсиане возвращаются в город.

Зато у вторжения было другое последствие, весьма неожиданное: расколов скорлупу современного Лондона, марсиане открыли спрятанные под ней древние пласты. У меня вызвало живой интерес известие, что, после того как марсиане разрушили Гилдхолл, под ним обнаружились развалины римского амфитеатра – сооружения, чье существование до последнего времени оставалось под вопросом, хотя о нем давно велись споры. Грей рассказал, что даже в сегодняшнем Лондоне, по которому расхаживают марсиане, археологи изучают то, что осталось от Лондона вчерашнего.

– Есть чем гордиться, правда? – спросил он. – Получается, у нас до сих пор есть виды на будущее – даже в такой час… Интересует ли марсиан отвлеченное знание? Если нет, это отличает нас от них.

Офицеры что-то негромко проговорили, и люди вокруг стали закрывать лица платками и шарфами. Грей вполголоса посоветовал мне последовать их примеру. Он указал на кладбище невдалеке от дороги. Церковь, к которой оно прилегало, была разрушена, и сами могилы тоже разворотило взрывом.

– Это из-за кладбища?

– Рядом с некоторыми старыми церквями были чумные ямы. Осторожность не помешает.

Мы пошли дальше.

Вы можете поинтересоваться: а где же были все лондонцы, все те миллионы людей, которые оставались в городе? Отвечу одним словом: прятались. Мне рассказали, что уцелевшие жители научились держаться вдали от широких улиц, но в огромном лабиринте переулков по-прежнему кипела жизнь – особенно в трущобах Ист-Энда. Там ютились те, кто не смог укрыться под землей, в канализации или в тоннелях, которые пока еще не затопило. Таким образом жители скрывались от марсиан с их тепловыми лучами и охотничьими инстинктами. Все выживали как могли, не ограничиваясь теми запасами провизии, которые ухитрялось поставлять в город правительство. Люди опустошали заброшенные магазины, где до сих пор можно было найти консервы и другие продукты, выращивали овощи и даже держали кур и свиней в садах, на участках возле домов и в небольших парках.

Правительство приглядывало за населением. Карточная система была одним из способов гарантировать тот факт, что сведения обо всех мужчинах, женщинах и детях попадают в некую единую базу. Полиция при поддержке констеблей по специальным поручениям тоже с грехом пополам работала, так что уровень преступности был ниже, чем можно было бы предположить. Как говорили, карточная система позволяла многим обитателям Ист-Энда питаться лучше, чем до прихода марсиан. К тому же людям находили работу: кто-то, например, участвовал в спасательных операциях, а кто-то – как мне предстояло узнать – следил за состоянием канализации, служившей убежищем для многих.

Люди прятались, но по пути я время от времени замечала ребятишек, которые выглядывали из переулков или из дверей заброшенных магазинов: большеглазые, с грязными физиономиями, в которых проглядывало что-то крысиное. Солдаты бросали им шоколадки и даже сигареты: «Для мамы с папой!» – говорили они. Дети хватали сокровища и снова скрывались в тени.

– Бедные малютки, – заметил Грей. – До сих пор не знают, кого стоит больше опасаться – нас или марсиан.

– У меня тут жили родственники, – проворчал Тед Лейн. – Приехали, видите ли, в Лондон нажить состояние. Теперь все в эвакуации. В теплые деньки, вот как сегодня, тут не так уж плохо, но зимой настоящая беда. Никто не решается разжечь костер, чтобы марсиане не заметили дым. Чем скорее мы с этим покончим, тем лучше.

– Тут и спорить не о чем, – согласился Бен Грей.

Мы добрались до Стрэтфорда – района, который был плохо мне знаком. Казалось, эта часть города особенно сильно пострадала от тепловых лучей. Улицы представляли собой груды обломков. Кое-где торчали деревянные таблички, на которых от руки написали названия. Даже булыжники местами раскрошились – такие мощные удары наносили марсиане. Но жизнь, как и всегда, пробивала себе дорогу, и под сенью разрушенных стен пышно зеленела растительность. Мне особенно запомнился кипрей, который горделиво возвышался среди развалин кухонь и гостиных.