– Микроб успешно размножается в человеческой крови, но не причиняет вреда носителю.

– Он во мне. Древний убийца. Вы ввели его в мою кровь. И хотите, чтобы я под предлогом установления контакта принесла его марсианам.

Это была та самая Большая Ложь, впервые высказанная вслух. Я тут же почувствовала себя донельзя глупой: как я раньше об этом не подозревала?

И я увидела, как мои спутники – Тед Лейн, лейтенант Грей, даже Марина Оджилви – отшатнулись от меня.

Моя миссия была простой. Надо было проникнуть за Кордон и подобраться к марсианам как можно ближе – при содействии Кука или без него, хотя помощь артиллериста мне бы пригодилась.

– У нас всего одна попытка, – сказал Эрик. – Так что нужно приложить все усилия. Расправиться со всеми марсианами разом. Помните, что близится новое противостояние. Не исключено, что на Землю прилетят новые цилиндры. У нас будет больше шансов с ними справиться, если марсиане в Англии, которые помогут воздушному флоту сориентироваться, будут уничтожены еще до того, как прибудет подкрепление – а может быть, и основные силы. Далее: благодаря марсианским технологиям мы научились хранить кровь. Им нужно было чем-то питаться во время межпланетного перелета, и они везли ее с собой. Мы сами теперь применяем эту технологию на поле боя – и у нас есть все основания полагать, что в центральной воронке в Амершеме у марсиан большие запасы крови. Именно их вам и предстоит отравить, Джули. Это единым махом выкосит большинство марсиан, а из образовавшихся открытых ран инфекция передастся всем остальным. Так что, как видите, надо войти к марсианам в доверие, чтобы они допустили вас в самое сердце Кордона. Там Кук обеспечит вам необходимое прикрытие.

– Но почему вы не рассказали мне все это раньше – до того, как впрыснуть в вены яд?

– Скажу откровенно: потому что мы решили, что вы с большой вероятностью ответите отказом.

– Мне нужно совершить массовое убийство, майор Иден?

– Вы хотите спасти нацию, мисс Эльфинстон?

В этот момент мне показалось, будто я читаю собственную эпитафию.

На следующем этапе моего путешествия в Бакингемшир, где находился Кордон, мне нужно было проехать через Лондон. Несмотря на то что там по-прежнему оставались взаперти миллионы человек – а может, и благодаря этому, – военным было относительно легко проникать в столицу, не привлекая внимания марсиан. Я должна была присоединиться к следующей экспедиции.

Вечером Бен Грей и Тед Лейн вывезли меня из Портсмута, и я провела ночь в довольно приятном доме за городом, в лугах возле Истли. Что это был за дом, я так и не узнала. То ли владельцы покинули его, когда марсиане вернулись в Англию, то ли его реквизировали для военных нужд, но теперь в нем останавливались офицеры, а на участке возле дома размещались солдаты, приехавшие на побывку. За годы без хозяев дом заметно растерял шарм: в коридорах виднелись следы грязных сапог, в гардеробной висели шинели цвета хаки, а место слуг заняли раненые солдаты, которые в силу временной негодности к военной службе явно были приставлены к выполнению мелких поручений. У бедолаги, который принес нам ужин, половина лица была покрыта шрамами.

Да, несмотря на общий упадок дома, нам накрыли на стол. На ужин подали суп и жилистую говядину. Ужинали мы по старинке, в столовой, стены которой были увешаны портретами предыдущих хозяев – людей с маленькими безвольными подбородками. Из подвала принесли вино и портвейн и разлили по бокалам, а в конце появились сигары, доставленные с Кубы по баснословной цене. Мы вели непринужденную светскую беседу и говорили в основном о скандальных эскападах разных кинозвезд. Возможно, остальные поддерживали беседу ради меня, одной из трех женщин и единственной гражданской. Грей травил байки об эксцентричных выходках Черчилля в бункере в Доллис-хилле, где, по слухам, правитель Лондона проводил встречи в пижаме и халате, с бокалом бренди и с волнистым попугайчиком на лысеющей макушке.

Большинство офицеров происходили из привилегированного сословия, и для них все это было не в диковинку. Для меня же этот странный вечер стал щемящим напоминанием об Англии, которую мы потеряли. О той Англии, которая всегда была недоступна большинству англичан, – подумала я, глядя, как бедняга Тед Лейн пытается понять, какой из столовых приборов ему нужно использовать на этот раз.

В ту ночь мне толком не спалось: комната казалась слишком душной, матрас – слишком мягким, на кровати было слишком много одеял. Возможно, все дело было в тревоге, которая не отпускала меня с того самого момента, как в Портсмуте мне сделали уколы. Я думала о смертоносном организме, который поселился в моем теле, превратив его в поле битвы. А может, я просто слишком привыкла к весьма аскетичной жизни в Париже.

Меня разбудили рано поутру звуки с улицы: кто-то отдавал команды, кто-то смеялся, где-то шумела вода; кажется, я почуяла запах жареного бекона. Я накинула халат и подошла к открытому окну.

Как я уже говорила, на участке возле дома отдыхали и восстанавливали силы те, кто прибыл с фронта. Теперь, в лучах утреннего майского солнца, я наконец их увидела: они выстроились в очередь к столам, где был разложен завтрак. Каждому полагались сардины, бекон, картошка, хлеб и кружка чая. Для того чтобы всех накормить, сюда привезли что-то вроде большой кухонной плиты на колесиках. Остальные собрались возле общих душевых, чтобы помыться, – там то и дело бесстыдно мелькали чьи-то бледные тела. Те же, кто только что явился с фронта, должны были пройти дезинсекцию в специальных вагонах.

Некоторые этим утром занимались боевой подготовкой. Я увидела группу солдат, которые деловито вскапывали бывшую площадку для крокета, зарываясь в туннели, словно человекообразные кроты. Другие в полном обмундировании выстроились возле крупных кожаных мешков, подвешенных на веревке. По команде солдаты всей толпой с криками кинулись к мешкам; они не палили из винтовок, а пронзали мешки штыками, как охотники, которые загнали медведя. Мешки служили, чтобы изображать марсиан, – им приделали клювы и болтающиеся щупальца, а сверху намалевали большие глаза. Позже я узнала, что, хотя у солдат вряд ли были шансы увидеть марсианина вне боевой машины, само пронзание такого чучела штыком, как считалось, оказывало положительное влияние на их боевой дух. Надо было повторять это много раз, до изнеможения, пока не почувствуешь жажду крови, не ощутишь готовность убивать, – именно такого настроя ждали от солдат.

Когда я наблюдала за этим, вдруг послышался грохот и лязг и кто-то закричал: «Дым! Черный дым!» Все, кто это слышал, побросали оружие, натянули противогазы с защитными капюшонами, прикрыли запястья и лодыжки рукавами и штанинами. Но это была всего лишь учебная тревога.

А потом в мою дверь кто-то тихонько постучал. Пора было отправляться в Лондон.

Мы, не затягивая, собрали вещи и поехали на вокзал, где сели в поезд, полный взволнованных солдат, направлявшихся на фронт – как новичков, так и ветеранов. Так что мы с Лейном и Греем оказались в одном отсеке с дюжиной мужчин: те заняли все сиденья, разместились на полу, а один парень даже растянулся на хлипкой с виду багажной полке. В клубах сигаретного дыма мы покатили на север, в Лондон.