Настя отрицательно покачала головой.

– Откуда ты мог знать… Я ведь тоже думала, что ты стал плохим человеком.

– Я и стал плохим, Настя.

– Нет. Ты всё тот же. Я знаю. Ты тот, кого я любила и люблю. Боже, как же я тебя люблю!.. – Девушка судорожно всхлипнула и уткнулась лбом ему в плечо. – Ты можешь снова заткнуть мне рот, растоптать, превратить в ничто… А я всё равно буду тебя любить… Эту любовь ничем не вытравить из сердца.

Саша обвил её руками, прижал к себе изо всех сил и уткнулся губами в макушку.

– Теперь всё будет по-другому, родная. Я все исправлю, слышишь?

– Я не знаю, как это можно исправить, – с горечью выдохнула она.

– Я знаю. Я тебя больше ни на шаг от себя не отпущу. Заставлю забыть всё плохое. Мы будем счастливы, Настя.

Губы девушки дрогнули, сердце невыносимо защемило, на глаза вновь навернулись слезы.

– А как же мой ребенок, Саш? – спросила она с тоской, настойчиво высвобождаясь из его объятий. – Как ты будешь относиться к нему? Сможешь ли полюбить, зная, что он не твой?

– Ты моя, значит, и он мой.

– Ты просто не представляешь пока, что это такое…

– Иди сюда… – Он снова обнял её, нежно поцеловал в соленые от слез губы. – Давай договоримся, что с этого дня мы больше не будем сомневаться друг в друге? И ты всегда будешь мне доверять.

– Я себе порой не доверяю, Саш… – печально улыбнулась Настя, смахивая слёзы. – Я очень хочу стать хорошей мамой. Но наш мир такое дерьмо... Иногда мне кажется, приводить в него новую жизнь – это слишком жестоко.

Саша положил ладонь на щеку девушки, ласково погладил большим пальцем скулу.

– Да, наш мир дерьмо, Настя. Но пока в нем есть такие создания, как ты, он однозначно стоит того, чтобы жить.

Поцелуи... Какими же разными они бывают.

Лёгкие. Невесомые. Нежные. Сладкие. Жадные. Пьянящие. Жалящие. Грубые. Сумасшедшие. Обжигающие...

Казалось, Настя с Сашей уже испробовали их все. Но в эту ночь их поцелуи были какими-то совершенно новыми. Особенными. Невозможными. Не похожими ни на что другое. Не поддающиеся какому-либо описанию.

Вдохи, прикосновения, движения влажного языка по коже… Блаженство. Словно нирвана. Любовь…

Казалось, если бы их чувства могли обрести физическую оболочку, то заполнили собой всю вселенную... А может, и не одну.

Они уже не занимались сексом. Не стремились доставить друг другу физическое удовольствие. Просто лежали рядом абсолютно голые. Целовались. Разговаривали. Держались за руки и смотрели в глаза.

Саша гладил её запястье большим пальцем и разглядывал каждую черточку лица так внимательно, будто собирался по памяти рисовать портрет. Настя тоже всё никак не могла насмотреться. Всё в этом мужчине казалось ей совершенным. Его мужественная фигура, большие сильные руки, пронзительные серые глаза.

– Расскажешь мне, как ты жил всё это время?

– Как-то жил. Расскажу, родная. Потом как-нибудь. Давай не сейчас.

Он тепло улыбнулся Насте. Девушка согласно кивнула и прикрыла глаза, сделав короткий вздох. Она уже давно хотела спросить его о маме и всё не решалась. Пять лет назад, во время их последнего перед разлукой свидания Саша говорил, что мама тяжело больна.

– Как... твоя мама? – наконец, робко спросила. И дожидаясь ответа, почти затаила дыхание.

Вопреки опасениям, улыбка на губах Саши стала шире, и Настя мысленно выдохнула.

– Мама хорошо, – ответил он. – Сейчас живет во Франции. Замуж собирается.

Глаза девушки удивленно округлились.

– Ого! – выдохнула она.

– Да, – усмехнулся Саша. – Я примерно так же отреагировал, когда узнал о её скором замужестве.

– Но... как это все так сложилось?

– После того, как она перенесла инсульт, были очень неприятные последствия. Ноги отказали, появились серьезные проблемы со зрением. Лечение не помогало, грозила полная слепота. Я отвёз её в Москву в очень хорошую клинику, там дела сдвинулись с мертвой точки, но её лечащего врача внезапно пригласили на работу во Францию. В такой же узкопрофильный медицинский центр. Предложение было очень выгодным, он, конечно, согласился. Ну и маму не бросил. Предложил и помог перевести её тоже туда. И уже там после трёх длительных курсов реабилитации ему удалось добиться её полного восстановления. Когда я последний раз летал туда, мама была совершенно здорова и прекрасно видела. Думал, заберу домой, а она меня новостью о замужестве огорошила, – усмехнулся Саша. – Нашла себе там француза какого-то. Красивая такая стала, светится вся. Увидишь её – не узнаешь.

Настя слушала его и улыбалась до самых ушей. Сашину маму девушка помнила очень хорошо и с самого первого дня знакомства всегда испытывала к ней только тёплые чувства. Знать, что судьба Лидии Викторовны сложилась счастливо, было безумно приятно.

– Как здорово, Саш! Я так рада за неё! – воскликнула девушка.

– Сейчас дела уладим и полетим к ней на свадьбу вместе.

Настя несколько раз растерянно моргнула. А потом погрустнела и отвела взгляд.

– Но... Я даже не знаю...

– Что тебя смущает?

– У меня уже вот-вот начнёт расти живот и... Что она подумает?

– Думаю, она будет очень рада за нас. Так же, как и ты за неё.

Настя вернула взгляд на любимого и доверчиво улыбнулась, заставляя себя выбросить все тревожные мысли из головы. Саша притянул её к себе ближе и опять долго-долго целовал, пока девушка не забыла обо всём, вплоть до своего имени.

Потом он улёгся на спину и устроил Настю на своей груди, зарываясь пальцами в её волосы. Девушка слушала его ровное дыхание, водила пальчиком по коже, не ожидая никакого подвоха, когда Саша вдруг спросил:

– Что произошло в твоей семье?

От его вопроса в груди неприятно кольнуло.

– О чём ты? – напряженно уточнила она.

– Почему до сих пор никто из них так ни разу тебе и не позвонил?

– Да ничего не произошло, Саш, – тяжело вздохнула Настя. – Я уже говорила, мы просто всегда редко созванивались, привыкли так. Поэтому ничего удивительного тут нет.

– Ну как так, Настя. Ладно отец твой, с ним все понятно. Ну мама тоже. Своеобразная женщина. Брат, допустим, в том возрасте, когда не до родственников и своих дел хватает. Ну а сестра? Тебя две недели нет, никто не хватился даже. Вы ведь с Машей были дружны. Она так переживала за тебя тогда.

– Мы не ссорились, если ты об этом, Саш. Просто отдалились. Созваниваемся редко. Но тут я сама виновата. У неё семья, ребёнок, работа. Она как белка в колесе крутится. А я одна. Могла бы чаще звонить, приходить... Но я не могла, понимаешь.