В этой связи мы имеем уникальный для советского ВМФ (не считая наших, так называемых перегонных команд, неоднократно принимавших в США и Канаде новые корветы) случай, когда представители одного экипажа могли дважды, а то и трижды подвергаться вербовке! Каждый раз в процессе ожидания в своих портах наших моряков представители специальных служб той же Англии или США по подаваемым по линии МИДа сообщениям могли пофамильно ознакомиться с членами команд, прибывавших в порты для получений или сдачи кораблей. Этот процесс предусматривался межсоюзническими соглашениями. Ознакомиться и выбрать подходящих, на их взгляд, «фигурантов» для последующей вербовки.

В развитие рассматриваемой нами проблемы имеет смысл познакомиться с выдержками из воспоминаний Юрия Лепехова о службе на двух линкорах — «Архангельске» и «Новороссийске». Кстати, свои воспоминания бывший командир трюмной группы посвятил бывшему старшему помощнику командиров обоих линкоров — вице-адмиралу Леониду Дмитриевичу Чулкову.

Из воспоминаний бывшего командира трюмной группы линкора «Архангельск» отставного капитана 1-го ранга Лепехова о пребывании в Глазго на борту линкора «Архангельск» в процессе передачи его англичанам.

«…Видимо, стоит упомянуть еще одну особенность того периода: в связи с предстоящим походом за границу личный состав постоянно менялся и, в основном, по “политическим ” причинам. Стоило кому-то сказать несколько неосторожных слов — и человек незамедлительно переводился служить на другой корабль, причем, как правило, без замены. Характерно, что “перевод” обычно происходил ночью, и никто не ставил об этом прямых и непосредственных начальников в известность: мы узнавали о произошедшем только утром следующего дня при построении личного состава. В результате за пару месяцев личный состав, например, моей группы сократился почти на четверть, что, конечно, шло не на пользу дела — служебными обязанностями убывшего приходилось дополнительно “нагружать” кого-то из оставшихся…»

По прибытии на рейд английского порта: «…Приближающийся к борту водолей — самоходная баржа средних размеров и весьма невзрачного вида, на ней — всего три человека: в рубке — шкипер, он же рулевой, на палубе — пожилой матрос в каком-то бесформенном одеянии и морской офицер. Пока мои трюмные принимают с водолея шланг, офицер проворно взбирается по шторм-трапу на палубу, подходит ко мне и на чистейшем русском языке представляется: “Офицер такого-то отдела (номер я не запомнил) контрразведки ВМФ Его Величества капитан-лейтенант такой-то ” (ни имени, ни фамилии — тоже не запомнил). Стараюсь не показать своего крайнего изумления: не знаю, насколько мне это удается, во всяком случае, по выражению лица англичанина я этого не заметил. На протяжении нескольких минут каплей вежливо выполняет функции переводчика в моих переговорах с матросом водолея и помогает правильно оформить платежные документы за принимаемую воду. Затем, деликатно осведомившись, не может ли он еще чем-нибудь быть мне полезен, и попрощавшись, направляется в корму, а я, в полной растерянности (причину, полагаю, объяснять не надо), продолжаю общаться с матросом водолея — он с энтузиазмом пытается мне что-то рассказать».

«Во что вылилась приемка по другим боевым частям, не помню, последние 2–3 дня на корабле проходили довольно неопределенно и немного суматошно, хотя одно указание до нас было доведено четко и сразу: во всех кубриках выставить посты и никого из англичан без сопровождения наших офицеров не пускать! Отмечу, что такие попытки были, в том числе, и со стороны того самого каплея-контрразведчика, с которым я познакомился в первый день».

«…6 февраля повезло и мне — в составе одной из групп офицеров я был отпущен на день в Эдинбург. Утром нам выдали валюту — по 13 фунтов стерлингов и, не помню сколько, шиллингов и пенсов. Напомнили и непростой (с непривычки) счет: 1 фунт равен 20 шиллингам, 1 шиллинг — 12 пенсам. Перед сходом — подробный и строгий инструктаж: ходить по городу только группой, всем вместе, в одиночку — ни в коем случае; старший в группе отвечает персонально за каждого; вести себя достойно, не поддаваться ни на какие возможные провокации и пр. и пр. В каждую группу включили по два матроса — носить покупки офицерам в чужой стране, таскаться с пакетами, неприлично…»

«…Выручила нас неожиданная встреча с другой группой наших офицеров, во главе которой оказался мой старый знакомый еще по училищу — Костя Грингауз. Он, на два года старше меня по выпуску, пришел в Великобританию командиром БЧ-5 одного из передаваемых эсминцев. Узнав о наших бесплодных поисках, он рассмеялся: “Эх, вы, солопеи! Надо же понимать где вы находитесь! А спрашивать у продавцов — верх наивности! Ну, подумайте: будут они вас посылать к своим конкурентам? Здесь самые солидные магазины не на главной, а на соседней, параллельной ей улице! ”»

Опять-таки к вопросу о вероятности вербовки наших офицеров. Лепехов упомянул о своем товарище по училищу — Константине Грингаузе. Не нужно быть великим полиглотом, чтобы уловить в фамилии Грингауза английские и шведские корни: чем вам не объект для вербовки, с упором на генетическую (?) память о родине далеких предков? Особенно с учетом того, что, как следует из разговора друзей, Константин не в первый раз в английском порту. Должно быть, он участвовал в приемке того же эсминца от англичан, и с такой фамилией не мог не «засветиться» у английских контрразведчиков.

«…На следующий день нам по трансляции зачитывают распределение команды линкора после его сдачи: почти весь офицерский состав и большая часть личного состава — на Черноморский флот, остальные — обратно на Север, а несколько человек — на Балтику (это, должно быть о тех более опытных старших офицерах, что вовремя успели “подсуетиться ”). Во второй половине дня — спуск нашего и подъем английского флага…»

Это что касается иллюстрации общения русских моряков с англичанами в процессе передачи последним линкора «Ройял Соверин». Что же касается продолжения службы бывших членов экипажа «Архангельска» на линкоре «Новороссийск»:

«…Вскоре к левому борту линкора швартуется теплоход “Украина ” и все, кто определен к дальнейшей службе на Черноморский флот, переходят на него. “Северяне ” и “балтийцы ” еще раньше ушли на Балтику на пароходе “Белоостров".

…Еще по пути в Великобританию “Украина” доставила из Севастополя в албанский порт Валона спецкоманду Черноморского флота для приемки линкора “Джулио Чезаре”, доставшегося Советскому Союзу при разделе в 1943 году итальянского флота. На нем-то нам, теперь уже бывшим “архангельцам ”, и предстояло продолжить на КЧФ службу в качестве основного ядра будущего экипажа. На “Украине” попадаю в одну каюту с моим тезкой и однокашником Юрой Городецким. Каюта — двухместная, уютная, светлая, в кормовой части надстройки, и мы предвкушаем несколько дней заслуженного отдыха…»

«…“Украина” спокойно проходит Па-де-Кале и Ла-Манш. В Бискайском заливе тоже никаких неприятностей, затем — короткая стоянка в Гибралтаре…»

Лепехов не уточняет, был ли выход в город офицеров при стоянке в Гибралтаре, но с учетом того, что «Украина» — пассажирский теплоход, это было бы более чем естественно… Причем здесь уже никаких особых инструктажей, никаких групп «обеспечения», характерных при посещениях иностранных портов…