наскоро. Ты спрашиваешь, милая кузина, кто такие были рыцари крестоносцы? И второй вопрос: если звонить в колокола — это старинный обычай, почему ты не слышишь там у себя колокольный звон и почему не видишь турок в каретах, и почему у нас не кладут в рот освященный хлеб, как во Франции, если это тоже старинный обычай? На первый вопрос я отвечу лишь то, что читал. Святой землей до десятого столетия владели сарацины или иногда мамлюки, все они были магометанской веры. Правитель сарацин жил в городе Дамаске, и называли его калифом. Мамлюки жили в Египте; но кто бы ни владел Святой землей, христиане туда отправлялись каждый год, хотя и с большим страхом. На охрану города Иерусалима и паломников был поставлен в четырнадцатом веке Мальтийский орден и храмовники. Этих двух орденов указанным двум неприятелям мало было бы даже на один обед, ежели бы эти ордена не получали иногда какую-то помощь; но помощь была очень мала и давалась ненадолго. В это время появился во Франции один монах, который с одобрения папы пошел проповедовать в города и веси, зовя всех в поход на Святую землю. Оттуда он отправился в Германию, и проповеди его были такими действенными, что можно было подумать, в этих странах останутся только женщины, а мужчины все уйдут в поход; даже из князей, из вельмож очень многие надели на себя крест: тем, кто хотел идти в поход, не знаю, на какое плечо, но нужно было нашить холщовый крест. Простого народа тоже было без счета, они тоже стали крестоносцами. Удивляться этому не нужно, потому как дело это было новое, а человек всегда интересуется новым; кроме того, очень их вдохновили многие духовные обещания, да и земная выгода заставляла их надевать крест, потому как крестоносцам давались большие привилегии: как только ты надевал крест, тебя нельзя было отдать под суд, пока ты не возвратишься и не снимешь крест. Не требовалось и долги отдавать, их тоже можно было забыть на какое-то время. Жену и слуг крестоносца тоже никто не смел притеснять ни по какой причине. Так что не стоит удивляться, что войска у крестоносцев всегда было больше, чем нужно. Вот такими были те, кого в самый первый раз назвали крестовым войском. Какой король или князь их возглавлял, мне не вспоминается[291]. Одним словом, весь этот народ с шумом и громом прибыл по морю на Святую землю; потребовалось немало времени, пока он столкнулся с неприятелем. Нехватка еды выявилась очень быстро. Болезни и голод скосили половину войска, и пришлось крестоносцам, проведя там немного времени, без всякой пользы возвращаться домой. Такие сборы крестового войска и походы на Святую землю происходили несколько раз, и всегда неудачно. В конце концов даже женщины надели на себя крест, кто с благими намерениями, кто хотел участвовать в этом духовном и земном добром деле вместе с любимым; дошло до того, что в лагерях крестоносцев женщин было чуть ли не больше, чем мужчин. Те, кто об этом пишут, считают, что, по всей видимости, более распущенного войска не было никогда, и не стоит удивляться, что Господь ни разу не благословил крестовый поход; а ежели за полтора или два столетия они не принесли никакой пользы, то сколько же сотен тысяч людей умерло на Святой земле! Самый многочисленный крестовый поход отправился на Святую землю под предводительством короля Андраша[292], который возглавлял также французских и немецких крестоносцев. Всем им приходилось идти через греческие владения, греческие императоры же, которые не любили стольких чужаков, старались, чтобы и половина их не увидела Иерусалима; так чаще всего и случалось. Для этого они посылали в лагеря крестоносцев много муки, с греческим коварством смешивая муку с негашеной известью, и пока в лагерях это заметили, много тысяч людей умерло. Так что опять лишь половина войска прибыла на Святую землю; половину же уничтожили болезни и неприятель. А те немногие, кто уцелел, вынуждены были идти назад, и даже из них только немногие увидели родину, еще меньше — свой дом. Но и после стольких несчастий и опасностей сыновья, забыв о том, что случилось с отцами, собирали новое войско, и находилось достаточно, кто шел в него. Кажется, в последний раз большое войско двинулось на Святую землю во главе с французским королем Людовиком Святым[293]; после этого паломнический пыл в людях начал остывать. Этого славного короля тоже побили, а его самого в Александрии захватили в рабство; король потерял там двух братьев, но себя и тех, кто попал в рабство вместе с ним, он вскоре сумел выкупить. Папы и короли, увидев в конце концов, что от крестовых походов мало толку, перестали собирать такие походы, и в Европе о них забыли. Милая кузина, пускай я коротко написал, но, кажется мне, вы увидите, кто и когда были эти крестоносцы. Мог бы я написать и короче, мог бы написать только: были они и нет их, но так было бы слишком коротко. Нельзя было и длиннее, потому что я пишу письмо, а не историю.

Скоро отвечу и на другие вопросы, а сейчас барабан зовет на обед, а после обеда отправляется судно, которое повезет вам мое письмо. Колокольный звон в церквях — обычай старинный, звонить в колокола стали еще в начале пятого века. Карета же в вашем городе встречается очень редко, этому не надо удивляться, потому что турок в карете — птица редкая; турок не любит ездить в карете, ему нужен конь. А повозок, которые похожи на клетку, вы видите достаточно, но сидят в них женщины. Даже у других наций карета распространилась не так давно. Французский король Кловис[294], когда взял в жены святую Клотильду, привез ее домой на телеге, запряженной четверкой волов, и приданого с ней дали всего двадцать тысяч форинтов. Другой французский король, Хенрикус Квартус[295], это дело уже не столь давнее, оправдывался перед одним вельможей: он потому не может к нему приехать, что жена его взяла карету и укатила по своим делам. Милая кузина, почему не едят у нас в церкви освященный хлеб, как во Франции? Потому, что это у нас не в обычае. Они тоже смеются над тем, что у нас в церкви освящают баранину. А освящение хлеба — обычай старинный, потому что начался еще в четвертом веке. Я же, заканчивая это письмо в восемнадцатом веке, перед обедом, сейчас пойду и