Ульрик встал за дверь, больше спрятаться все равно было негде, прижался к стене, приготовился. Решил, церемониться не будет, и не важно, кто там: старые знакомцы Тошнот с Вилберн-Гилберном или новенькие.

Дверь распахнулась, стукнув Ульрика по лбу. Вошли-то двое, только с собой они тащили еще одного, да так, что он носками лаковых туфель с цепочками едва касался пола. По стенам заметался свет керосиновой лампы. Свалив ношу на стул, господа, не похожие, к слову, ни на людей N, ни на Вилберна-Гилберна с Тошнотом, ни на кого другого, виденного Ульриком ранее, по-хозяйски принялись раскладывать на столе деньги и украшения.

В субъекте в туфлях с цепочками, что тихонько скулил, баюкая правую руку – сломали при задержании, наверное, – Ульрик признал Коммивояжера. А эти двое, с невыразительными лицами, не иначе как готтлибские сыщики. Один, повыше, поплечистей, в красной жилетке и в рубахе с расстегнутым воротом, сверялся со списком. Другой, поджарый и юркий, с закатанными до локтя рукавами, потрошил сумку. У обоих в наплечных кобурах сверкнуло по револьверу.

Драться Ульрик раздумал. Сопротивление полицейским, да еще при выполнении спецоперации, это тебе не каску забыть. Как бы поделикатнее объяснить теперь, что он тут делает? Может, прикинуться законченным брайаном и понадеяться на порядочность Коммивояжера? Вдруг не сдаст несостоявшегося клиента?

Возьми Ульрик с собой неприятностиметр, он бы пищал не переставая.

Почему сыщики его не видели, Ульрик понятия не имел. Преспокойно занимались своим делом и не обращали ни на кого внимания. Долго так, конечно, продолжаться не могло.

– При описи имущества по новым правилам нужно заполнять форму сто двадцать один дробь «бэ»? – спросил полицейский, тот, что повыше. – Или сто тридцать дробь «а»?

– Двести пятьдесят шесть дробь «цэ», – подсказал шустрый.

– Проклятье! И что теперь?

– Возьми у Гельмута, у него бланки всегда с собой. И кофе не забудь.

– Как скажешь. Полные карманы насыплю.

Ульрик приготовился сказать что-нибудь вроде: «Сэр, вы ни за что не догадаетесь, как я здесь оказался», да только полицейский протопал мимо и ухом не повел. Хорош сыщик. Зато Коммивояжер пялился во все глаза. Прижимал руку к груди, словно ребенка, и беззвучно разевал рот. Ни дать ни взять выброшенная на берег треска. По губам Ульрик сумел прочесть: «Помоги мне». Наверное, принял за человека N. Вот еще! Самому бы уйти.

План, что делать дальше, сложился сам собой. Получалось, что вспышкомет он сегодня захватил не зря.

Флеш-ган, или вспышкомет – рефлектор с круглым отражателем и съемными лампами, – Ульрик позаимствовал у репортеров. Новейшее изобретение. Только флеш-лампы он немного усовершенствовал. Новые давали вспышку будь здоров – ослепнуть можно, куда мощнее репортерских.

На лестнице затопали. И снова плечистый прошел мимо, не задерживаясь, помахивал себе нужным бланком да песенку насвистывал.

– Господа, – устав ждать, пока его обнаружат, позвал Ульрик. Хотел добавить что-нибудь остроумное, но на первом слове его будто заклинило. – Э-э-э…

Полицейские разом обернулись, выхватили револьверы. Ульрик зажмурился и нажал заветную кнопочку. Дважды грохнуло, и у самой шеи неприятно потянуло сквозняком: ослепшие сыщики принялись палить наугад.

Ульрик бросился к окну, от волнения забыв, в какую сторону открываются ставни. Брайан, настоящий брайан! Обернулся на полицейских – может, сдаться, пока не поздно? – и увидел на столе, среди прочего, деактиватор печатей. Выходит, руку Коммивояжеру не сломали, а того хуже. Теперь и Билли не поможет, хоть сколько денег накопи. Вон он как раз лежит. Не совсем понимая, что делает, Ульрик бросил саквояж с деньгами, сунул старого знакомца под мышку, пинком распахнул ставни и прыгнул вниз, в кучу мусора. Все-таки Блэткоч хороший город: в Готтлибе, где выброшенный мимо урны окурок днем с огнем не сыщешь, наверняка бы расшибся.

Ульрик дунул вниз по улице. С Леденцовой свернул на Медовую, юркнул в подворотню, перемахнул через гнилой забор, вылетел на Благоухающую и, перепрыгивая кучи мусора, как заяц, понесся куда глаза глядят.

Благоухало так, что хоть нос затыкай. В небе рвались ракеты, тяжеленный Билли норовил выскользнуть и шлепнуться на мостовую. Ульрик здорово запыхался, но погоня, кажется, понемногу отставала, крики и пронзительный свист делались все тише.

Изловчился, оглянулся на бегу: не появятся ли из-за угла преследователи? – и со всего маху врезался в стену, появившуюся словно из ниоткуда. В себя пришел на земле. Над ним склонились три маски – люди N. Пришли посмотреть, кто тут носится как угорелый.

Посреди улицы, сияя огнями, высилась Блуждающая Башня.

Ульрик попробовал встать. Ощупал лоб – маска треснула, глянул на пальцы – кровь.

– Вот те раз, шли за карасем, а поймали щуку, – раздался веселый голос.

Полицейские.

«Карась» – это я, – равнодушно подумал Ульрик. – А «щука» кто?»

– Полицейское управление Готтлиба, ни с места! – приказал веселый голос. – Иначе – стреляю!

«Да я и не собираюсь никуда, – подумал Ульрик. – Добегался».

Того, плечистого, в красной жилетке, среди блюстителей порядка не оказалось. Зато его напарник тут как тут: машет себе револьвером, белозубо скалясь. Это он про карася сказал. Только на Ульрика полицейские снова не смотрели, черное дуло уставилось на безмолвных людей-масок. Вот кто щука.

– Предупреждаю, без глупостей!

Один аноним вдруг скакнул вперед, как-то чудно дернувшись всем телом, и шустрый выстрелил. Да только вот незадача: маску пуля не пробила.

Дальше началось невероятное.

Р-раз – и человек в костюме рубанул тростью с костяным набалдашником по державшей револьвер руке. Д-два – и другой аноним выпростал из рукава цепь и захлестнул ее концом шею не в меру шустрого весельчака. Т-три – и полицейский, без особых примет, которому Ульрик еще не успел дать прозвище, повалился на мостовую от обычного удара кулаком в челюсть.

Ульрик не стал дожидаться, чья возьмет, а подхватил Билли и дал деру.

* * *

К Джен возвращался кружным путем, убедившись, что погоня отстала. По-воровски влез в окно – когда уходил, специально оставил открытым – зажег свет. На кровати, положив под щеку неприятностиметр, дрых Питер.

Ульрик, стараясь не шуметь, убрал Билли под кровать. Взял со стола пачку рисунков, полистал. На каждом господин в цилиндре и фраке убивал высокое, до невозможности худое существо. Рисунки были криво подписаны: Кристи, Майкл, Виолетта. Подарок сирот. Ульрик вздохнул, улыбнулся. Рядом с рисунками тарелка морковного салата и давным-давно остывший чай. Это от Джен.

Ульрик осторожно тронул неприятностиметр – спать на нем наверняка было до ужаса неудобно, еще синяк останется, – и тут же пронзительно пискнуло. Бросил устройство в футляр, прислушался.