Осталось раздобыть бумаги. Где там учебник?

С костром у Марка по-прежнему не ладилось. Перестав чиркать спичками, он пытался вырвать страницу из книги. Безуспешно. Слабак.

– Погоди, – буркнул Герундус.

Математика. Бесполезная наука. Никогда Герундус ее не понимал. Присел, ссыпал табак на колени и взялся за учебник.

Титульная страница «Краткого изложения уроков о дифференциальном и интегральном счислении» за авторством некоего Б. К. Леблена вырываться отказывалась категорически.

Подошел кто-то из братьев. Посмотрел на мучения Герундуса и забулькал из-под капюшона – смешно ему, значит.

– Думаешь, это весело, Синтаксус?

– Я Падежус.

«Кто ж вас разберет?» – подумал Герундус и что есть мочи рванул лист. Из всех адептов Ордена один Седвик никогда не ошибался: глянет разок – аж до костей пробирает. «Ты, – говорит, – Герундус, опять небритый, нехорошо. Тело, как и мысли, нужно блюсти в чистоте». Ну какого черта?!

Подошел Синтаксус – методом исключения, – встал рядом. «Хотя бы под капюшоном не видно, как уши пылают со стыда», – тоскливо думал Герундус, пытаясь перочинным ножиком отрезать страницу.

Постойте-ка.

Герундус вскочил, рассыпав табак. Задрал подол, вытащил из кармана зажигалку. Поднес дрожащий язычок пламени к уголку страницы. Бумага не съежилась, не почернела, не занялась.

– Может, зажигалка бракованная? – предположил Марк.

– Сам ты бракованный, – проворчал Герундус. – Где взял книгу?

– В развалинах нашел, – часто-часто заморгал Марк.

Неужели они столько времени искали учебник по математическому анализу?

– Как меня зовут? – спросил Герундус.

– Герундус, – вытаращился Марк.

– Я не у тебя спрашиваю, – прошипел Герундус и прижал учебник к уху. Потряс, полистал. Может, пароль какой нужен?

– Яви свою тайну! – воскликнул Герундус.

– Ты сбрендил, да? – спросил Марк.

– Сам ты сбре…

К месту раскопок спускались, помахивая тросточками, двое анонимов. Герундус воровато оглянулся – сзади через завалы пробирался еще один.

– Подержи-ка, – он сунул Марку учебник и снова задрал подол.

…Они неслись по улицам Блэткоча, пугая туристов: местных кровавые перестрелки не удивляли давно. Подумаешь, двое в черных балахонах, несут под руки третьего, белого как мел, с россыпью веснушек на длинном носу, эка невидаль. К груди рыжий прижимал какую-то книгу – так и что с того?

– Почему ты не носишь балахон, Марк? – задыхаясь, спросил Герундус.

– Они неудобные и смахивают на женское платье, – пролепетал непутевый грэм.

– Бери пример с Падежуса, он под балахоном целый арсенал носит – три ножа, два пистолета.

– Я Синтаксус, – прохрипел Синтаксус.

Да какая разница?!

…Когда появились люди N, Герундус сразу смекнул, что они не помогать пришли. Не став дожидаться у моря погоды, выхватил револьвер и открыл огонь.

Сначала Герундус пальнул в грудь. Аноним пошатнулся. Вторая пуля угодила точно в рот. Колени человека-маски подогнулись, и он рухнул лицом в снег.

Затем настал черед Падежуса. Впрочем, что это Падежус был, позже выяснилось.

Аноним скакнул вперед и коснулся головы несчастного самым кончиком трости. Не удар, а балет какой-то. Раздался треск, и Падежус рухнул навзничь.

Марк бросился наутек, но, угодив ногой в дыру – наверняка ту самую, куда папироса провалилась, – потерял равновесие и упал. Влажно хрустнуло, Марк вскрикнул.

Оставшихся анонимов Герундус и Синтаксус изрешетили пулями.

Одного взгляда на неестественно вывернутую ступню Марка хватило, чтобы понять: чемпионом по бегу с препятствиями ему сегодня не быть. Герундус хотел забрать «Краткое изложение…», но конопатый недоумок вцепился в книгу мертвой хваткой. Прижал учебник к груди побелевшими пальцами и ни в какую. Хоть руки ему отрезай.

Дальше по улице выросла Блуждающая Башня, из нее полезли анонимы, как шершни из дупла. Герундус скомандовал товарищу подхватить Марка на руки. Взяли его с двух сторон и потащили прочь, будто слуги императора.

Тут-то и проявилось во всей красе несовершенство Марковой одежды.

Ходи он в балахоне, как все нормальные люди, было б куда проще ухватиться, не хуже, чем на носилках тащить. А так…

Башня выросла впереди, отрезая путь. Герундус и Синтаксус, не сговариваясь, свернули в проулок, туда Башня не полезет – слишком тесно.

«Недолго осталось наперегонки бегать, скоро все кончится, – думал грэм. – Родная обитель, вот она, за тем проулком, рукой подать».

* * *

Седвик места себе не находил. Фигура № 1, наоборот, была само спокойствие. Какие чувства скрывает глубокий капюшон, сегодня было не разобрать. Не такого приема он ждал. Седвик с любопытством косился на непроницаемую черноту под капюшоном. Она тоже была не такой, как обычно. Непроницаемее, что ли?

Дела шли хуже некуда. Седвику изменило самообладание впервые за… сколько они уже здесь? Счет дням он давно потерял. Иногда казалось, будто время в Блэткоче идет, как ему вздумается: то быстрее, то медленнее, а то и вовсе останавливается или начинает нестись вскачь, перепрыгивая через дни и недели.

Назревал бунт. Братья в открытую выражали неповиновение. Многие дезертировали. Остались самые фанатичные и преданные. И глупые.

Седвик покосился на фигуру № 1. Да чего он, в самом деле? Неужели не страшно?

После того, что случилось вчера, страшно было всем. Взрыв и пожар в гостинице стоили жизни трем братьям.

– Я навел кое-какие справки об Ульрике, – сбивчиво заговорил Седвик. – Вы не поверите, что мне удалось узнать!

– Думаю, поверю, – отозвалась фигура № 1 безразличным тоном.

– Как мы раньше могли не заметить этого!

– Вот именно, – подтвердила фигура № 1 равнодушнее некуда.

Седвик заволновался сильнее. Никогда прежде у главы Ордена не было такого голоса. Это от потрясения, вот что! Не может поверить. Только почему…

В коридоре раздался шум, топот, выстрелы. Седвик вытащил из рукава револьвер, щелкнул курком. Дверь распахнулась, вбежал Герундус и замер посреди комнаты. Капюшон откинут, волосы взмокли, глаза дикие. К груди грэм прижимал какой-то учебник. Герундус обвел комнату слепым взором и рухнул на колени. За его спиной стоял, поигрывая тросточкой, человек-маска в сером костюме. На конце трости сверкала голубая искорка.

Седвик вскинул руку с револьвером. Человек-маска играючи коснулся тростью Седвикова запястья, щелкнуло, и руку свело жуткой, безболезненной судорогой. Револьвер сам собой выскользнул из пальцев и с глухим стуком шмякнулся на ковер.