Теперь уже Денисия вообще ничего не поняла, а потомуспросила:

— Разве вы можете знать, как решить мою проблему, если исути ее еще не услышали?

Старик Машикули тряхнул своим задорным мальчишеским чубом ивоскликнул:

— А плевать! Я предлагаю вам все проблемы оставить там. Япредлагаю цивилизацию и карьеру, которых вам не может дать покойный господинВоровский. Да, я старше, Боровский годился мне в сыновья, но это его хватилудар, а я хоть и болезное ископаемое, но умирать не собираюсь. Так что, крошка?Идет?

По рукам?

Машикули с нежной улыбкой ожидал ответа, но растеряннаяДенисия не знала, что отвечать.

— Простите, — смущенно сказала она, — я не поняла. Что —идет? В чем — по рукам?

— Ну, крошка, вы меня уморили, — со смешком досадывоскликнул Машикули. — Битый час вам твержу, а вы все не понимаете. Теперь уж ия не понимаю. Вот и водись после этого с русскими барышнями. Моих аллегорий онане приемлет, несмотря на все свое образование. Долго загадывала мне заумныезагадки, а как я простую ей загадал, она не понимает.

Что непонятного тут? Я вам помощь свою предлагаю!

— Помощь или постель? — окончательно прозрела Денисия.

Господин Машикули вскочил и засеменил вокруг стола.

— Просто анекдот, — возмутился он. — Видимо, русскимбарышням тонкий намек отвратителен. Им «приходи на сеновал» гораздо понятней.

Денисия, обезумев от унижения, тоже вскочила и бросилась настарика Машикули.

— Как вы посмели? — потрясая кулачками, закричала она. — Этоу вас, в загнившей цивилизации, все продажно насквозь, а я даже под угрозойсмерти не буду собой торговать!

— И очень глупо, — отступая, не сдавался мудрец Машикули. —Вам бы в своих университетах новый предмет ввести: «Капитализм. Курсвыживания». Вы, русские, напоминаете мне пловцов, которые учатся плавать впустом бассейне.

— Возможно, мы плавать и не научились, — воскликнулаДенисия, — но зато мы умеем за себя постоять!

— О, да! — забиваясь в угол, согласился Машикули. — Здесьвам равных нет. Бедный наш Наполеон!

И, видимо, бедный я!

Она наступала, он отступал. Неизвестно, чем дело кончилосьбы, но внезапно дверь кабинета без стука открылась и вбежал, вернее, вкатилсямаленький кругленький человечек. Голосом, полным трагизма, он завопил:

— Мсье, ваша жена! Ваша жена!

Машикули, охваченный паникой, сгреб в охапку Денисию и,приговаривая: «О боже! Моя жена!» — зачем-то потащил девушку в спальню.

— Прячьтесь! Скорей прячьтесь! — закричал он.

— Куда? — растерялась Денисия.

В центре комнаты стояла разобранная кровать с балдахином, постенам выстроились в ряд многочисленные платяные шкафы. Машикули распахнулпервую попавшуюся под руку створку.

— Здесь прятаться некуда, — прошептала Денисия. — Одниполки.

— Сам вижу, — плаксиво откликнулся Машикули, — я пропал,если она вас увидит, мне…

Продолжить он не успел — из покинутой ими комнаты раздалсякокетливо дребезжащий женский голос:

— Мой птенчик! Мой голубок! Где ты?

— Я здесь, моя курочка, — патокой разлился Машикули и, давДенисии хорошего тычка, неистово зашипел:

— Дьявол! Прячьтесь скорей!

— А что мне за это будет? — удивляясь самой себе, спросилаона.

— Что-о?!! — опешил Машикули.

— Капитализм. Курс выживания, — невинно просветила она его иделовито осведомилась:

— Если спрячусь, вы мне поможете?

Машикули дернулся и хотел было подальше девицу послать, но вэтот момент вновь раздался голос его жены.

— Петушо-о-ок! — сладко пропела она из кабинета.

Отступать было некуда.

— Черт с вами, помогу, — согласился старик.

— Бескорыстно?

— Не бескорыстно, а за то, что вы хорошенько спрячетесь, —шепнул он и умчался к своей престарелой курочке.

Денисия распахнула другую створку шкафа, здесь виселипальто. В них она и забилась.

— Где ты был? Что ты там делал? — бушевала курочка.

Денисия бесстрашно сидела в шкафу и с интересомприслушивалась к диалогу пожилых супругов.

— Курочка моя, почему ты так рано вернулась? — упорно хотелзнать муж.

— Неужели ты не в курсе? — эмоционально удивлялась жена. —Фелиция наконец умерла! Эта развратница! Эта старуха! Этот грязный разношенныйбашмак! С детства ее ненавижу!

— Непонятно за что.

— Она отбила моего жениха!

— Ну у тебя и память, — восхитился Машикули.

— Бертран! Почему ты на меня так уставился?

Умерла Фелиция! Ты что, не знал?

— Да, знал я, знал, — удрученно промямлил он. — Об этомгудит весь Париж. Одного не пойму, неужели ты лишь из-за смерти Фелиции такспешно вернулась? Бросила отдых, лечение?

— Да, мой петушок, а что тебя так удивляет?

Я намереваюсь погулять на ее похоронах.

— Не может быть! Что я слышу? Ты на похороны пойдешь? Ты жетерпеть ее не могла.

— Я и теперь ее ненавижу, — заявила госпожа Машикули, — нона похороны пойду. Мне очень к лицу черное. И потом, мертвая Фелиция мнезначительно приятней, чем живая.

— Как ты можешь так говорить? Ты, добрая католичка!

— Погоди, петушок, ты что, мне не рад? — вдруг заподозриланеладное госпожа Машикули и фурией кинулась в спальню супруга. — А-а! —закричала она. — Разобранная постель! Так-то ты время проводишь в ожиданиисвоей курочки!

— Дорогая, не надо сцен. Не делай трагедии из пустяка.

— Все и так знают, что измена — пустяк для тебя!

И нечего этим бравировать!

Супруг испугался:

— О чем ты? Я совсем о другом!

— А я о постели разобранной! — заявила жена.

— Да, я спал. Что ж тут такого?

— Спал? Днем?

— Ты же знаешь, я сильно болен.

— Бертран! Не морочь мне голову! — взвизгнула госпожаМашикули. — Знаю я, чем ты болен, старый развратник!