не давало ему права вмешиваться в их семейные дела. Должна же Мари понимать. Особенно Мари. Алисии можно было простить ее материнскую заботу.

– Теперь, когда я смогла так откровенно поделиться с вами своей озабоченностью, дорогой господин Мельцер, я чувствую облегчение. Пожалуйста, поймите меня правильно – я должна была это сделать. Я не могла вынести мысль, что должна скрывать от вас или даже лгать вам. Я бы скорее отказалась от работы, хотя бесконечно привязана к детям.

Пауль еще раз заверил ее, что она поступила правильно, что он благодарен ей за доверие и сохранит этот разговор в тайне. Она улыбнулась, словно освободившись от тяжелого бремени, поднялась со стула и пожелала ему приятного дня и Божьего благословения.

Пауль поблагодарил ее и с облегчением вздохнул, когда она наконец вышла на улицу.

– Принесите мне кофе, фрау Людерс.

Сейчас ему было трудно сосредоточиться на работе, обдумывать важные решения, рассчитывать производственные затраты. В голове все время возникали мысли, отвлекающие его, и ему с трудом удавалось подавлять их. Мари. В конце концов, он любил ее. Но ему казалось, что он теряет ее. Она превращалась в кого-то другого. Бросила его и ушла прочь. Лео тоже, казалось, отдалялся от отца. Несколько раз он брал мальчика на фабрику, показывал ему цеха, объяснял работу машин. Но Лео все время затыкал уши, потому что якобы не выносил шума. Только когда они сели за столик в столовой и Пауль купил для них обоих обед, мальчик казался довольным. Наверное потому, что рабочие вытягивали шеи, глядя на них. Обычно господин директор обедал на вилле, а теперь он сидел здесь, с ними. С восьмилетним мальчиком, который позже должен будет стать молодым господином директором. Тогда Паулю бросилось в глаза, что его сын с большим интересом поглядывал на молодых работниц. В восемь лет! Невероятно. Ведь в этом возрасте он сам был еще невинным ребенком.

Позже, по дороге на виллу, он размышлял о том, как отцу в свое время удалось воодушевить его, Пауля, на работу на фабрике. В детстве не было никаких экскурсий – он познакомился с цехами и административными зданиями, только когда уже был студентом и его провели по всем цехам. Тогда он не мог просто смотреть, ему приходилось работать. Он делал это с восторгом, гордился, воображал, что как сын директора знает и умеет больше других. Но он ошибался, и однажды отец его даже жестко отчитал – на глазах у всех. Это было тяжело, последовал долгий период размолвки между отцом и сыном. Но все же его целью и стремлением всегда было когда-нибудь продолжить дело отца. Может быть, потому что отец так усложнил ему задачу? Потому что ему пришлось бороться за свое место? В этом ли была причина? Может, ему следует оставить Лео в покое и наблюдать за развитием сына со стороны?

Возможно. Но нужно постараться, чтобы мальчик не свернул на ложный путь. Ему нужен преемник, а не музыкант.

Знойная августовская жара раздражала его, и даже поездка на виллу в открытом автомобиле мало помогла. С мощеных улиц поднимались клубы пыли, пришлось натянуть кепку поглубже на лоб, и все равно он чувствовал, что дышит пылью и дорожной грязью. Только когда Пауль вошел в прохладную прихожую виллы, ему стало легче.

Герти вышла навстречу и взяла его верхнюю одежду.

– Я для вас уже все приготовила, господин Мельцер. Какая жара! Даже тяжело дышать.

– Спасибо, Герти. Мама все еще наверху, в своей комнате?

Сегодня утром у Алисии опять сильно болела голова.

– Нет, господин Мельцер. Ей лучше. Я думаю, она в кабинете разговаривает по телефону.

Это была хорошая новость. Он поспешил вверх по лестнице, чтобы быстро принять душ перед обедом и надеть свежую одежду, которую Герти готовила для него каждый день. Было замечательно – освежиться после возвращения домой с фабрики.

Когда Пауль вышел из ванной, вымытый, в чистой одежде, он почувствовал себя так, словно заново родился. Как мало требовалось, чтобы забыть о плохом настроении. Вдруг проблемы, которые недавно так его беспокоили, показались ему совершенно мелочными. Из-за чего он расстраивался? На фабрике все шло хорошо, у него были любящая жена и двое здоровых детей, маме стало лучше, а в довершение в воздухе витал аромат ливерных кнедликов и швабских сырных шпетле с жареным луком. Нет, у него не было причин жаловаться. Проблемы есть в каждой семье, с ними надо было бороться и решать их.

В столовой Юлиус возился с большим букетом цветов, для которого из-за его размеров с трудом нашлось место на буфете. Огромная цветочная композиция из белых и нескольких красных цветов, в основном роз, насколько он мог судить.

– Откуда взялся этот монстр, Юлиус?

– Его принесли для госпожи, господин Мельцер.

– Для моей матери?

– Нет, господин Мельцер. Для вашей жены.

– О?

Интересно, кто же послал Мари такой роскошный букет? Пауль подождал, пока Юлиус выйдет из комнаты, а затем сделал то, что сам считал недостойным. Но его охватила ревность, и когда он прочитал маленькую открытку, украшенную цветами, это чувство разгорелось в нем с новой силой.

С глубоким уважением и благодарностью.

Ваш Эрнст фон Клипштайн

Он только успел положить листок бумаги обратно в конверт и засунуть его между цветами, как вошла Серафина с детьми.

– Ты купил маме цветы? – с лучезарной улыбкой спросила Додо.

– Нет, Додо. Их прислал знакомый.

Его раздражало разочарованное выражение лица Додо, и пришлось откашляться, потому что внезапно в горле вновь появилось ощущение дорожной пыли с улицы.

Серафина сгладила эту ситуацию, велев детям встать перед своими стульями и ждать бабушку. Дети могли подойти к столу только после разрешения взрослых.

Алисия появилась через несколько минут. Она была очень спокойной, всем улыбнулась, села на свое место и произнесла молитву перед едой. Затем она попросила Юлиуса подать суп.

– А где Мари? – поинтересовался Пауль.

Взгляд, брошенный на него матерью, говорил о многом. Ах, ты, несчастье, подумал он, и чувство беспомощности охватило его перед чередой бесконечных семейных дрязг.

– Звонила твоя жена. Она передала свои извинения. У нее сложная клиентка. Похоже, она вернется после обеда.

Если мама говорила «твоя жена», а не Мари, это был плохой знак. Дети тоже понимали такие сигналы, возможно, они были даже более чуткими, чем он сам.

– Мама пообещала поехать со мной на аэродром, – сказала Додо.

Гувернантка любезно объяснила ей, что сегодня слишком жарко и пыльно для таких прогулок.

– Что ты хочешь делать на аэродроме, Додо? – раздраженно спросил Пауль.

Увлечения