– Может, объяснишь, почему она это сделала?

– Потому что она… подлая гадина. – Локвуд закрыл глаза. Если бы не патологический страх испачкаться и потерять лоск, он корчился бы на каменном полу.

– Ответ неверный. Даю вторую попытку. – Хавьер скрестил руки на груди, взирая на Локвуда с новой версией выражения номер один: завуалированное презрение. Пожалуй, стоило присвоить этому выражению собственный номер и назвать его явное презрение. К тому же скрывать презрение смысла не было, с учетом того, что Локвуд все равно плохо различал нюансы: он никак не мог сфокусировать взгляд.

– Ладно, – тяжело дыша, согласился маркиз. – Потому что ей… не нравится, когда ее трогают.

«Еще как нравится», – мысленно возразил Хавьер.

– Ты ее трогал? – Хавьер, стиснув кулаки, шагнул к Локвуду и, схватив за край лилового шейного платка, прорычал: – Если ты приставал к леди против ее воли, то ты еще легко отделался.

Локвуд выпрямился, но дышал по-прежнему хрипло, словно взмыленный конь, его лицо покрывала все та же болезненная бледность.

– Против твоих приставаний она ведь не возражала, верно? – Поразительно, но маркиз сумел все-таки изобразить широкую улыбку.

– Если бы ты был пьян, я бы тебя простил. Если бы ты не приходился мне родственником, то вызвал бы тебя на дуэль. – Хавьер отпустил Локвуда и привычно провел рукой по волосам, но, спохватившись, сложил руки на груди, демонстрируя раздражение. – На дуэль я тебя вызвать не могу и потому вызываю к себе в кабинет. Для мужского разговора. Один на один, без посторонних.

– Кто ты такой, чтобы мной командовать? – Локвуд, передразнивая Хавьера, встал в ту же позу. Судя по цвету лица, ему полегчало.

Только сейчас Хавьер обратил внимание на цвет шейного платка маркиза. И если бы не был так зол, рассмеялся бы. Ай да Луиза! Вычислила Локвуда за пару секунд.

Мисс Оливер могла разглядеть суть в каждом, хотя мало кто брал на себя труд хотя бы попытаться заглянуть ей в душу. И за свою проницательность она поплатилась тем, что разгаданный ею негодяй облапал ее в сыром подвале.

Хавьер сосредоточился на том, чтобы ничем не выдать своих эмоций.

– Зачем же ждать возвращения в Клифтон-Холл? Скажи сейчас все, что считаешь нужным, – криво усмехнувшись, ответил Локвуд. – Зачем делать из мухи слона?

– Я не считаю произошедшее пустяком.

Хавьер следил за тем, чтобы не повышать голос. Он знал, что чем спокойнее будет держаться, тем сильнее досадит Локвуду.

– Я говорил тебе, – продолжил он, – еще когда ты предложил это пари, что репутация леди стоит куда больше десяти фунтов, которые ты поставил. И сейчас я обнаружил, что ты пытаешься погубить репутацию мисс Оливер, а я нахожу это совершенно неприемлемым.

Локвуд расправил плечи.

– На кону стоит не только ее репутация, но и твоя, Хавьер. А твоя репутация стоит не меньше. Не надо притворяться, что, будь на месте мисс Оливер другая юная особа, ты бы так же беспокоился о ее репутации. Признайся, что она тебе небезразлична.

– Она мне не небезразлична, – все тем же ровным тоном ответил Хавьер, расправляя складки на перчатке. – Просто у меня есть совесть.

– Неужели? Вот это новость. – Локвуд прислонился к каменной стене, но, сообразив, что может испачкать одежду, с брезгливой гримасой отстранился. – Проклятье! Так недолго загубить хорошую вещь.

– Меня поражает, как ты можешь ставить на одну доску сохранность своего пальто и репутации юной леди.

– Меня поражает, что ты относишься к этому иначе, – ответил Локвуд. – Что случилось с Хавьером, который и дня не мог прожить, чтобы не заключить очередное скандальное пари. Где твой дух соперничества, кузен? Помнится, не так давно ты был готов пойти на все, лишь бы победить.

– Я никогда не стремился никого обесчестить. Это относится и к джентльменам, и в особенности, к леди. – Господи, да он ли это? Хавьер слушал себя и удивлялся. Словно за него вещала чопорная гувернантка. Но, с другой стороны, и Локвуд вел себя как избалованный ребенок.

– Тогда у нас разные представления о бесчестии, – сказал маркиз и шагнул к лестнице, но Хавьер преградил ему путь.

– Действительно, разные, если ты считаешь, что имеешь право в присутствии мисс Оливер давать волю рукам.

Локвуд улыбнулся. Хавьер узнал это выражение. Нечто весьма похожее он видел в зеркале каждый раз, когда возвращался домой после удачно проведенной ночи. Самодовольство. Упоение собой.

Что заставляло его испытывать это упоение? Отчего он гордился распущенностью и развратом?

Пожалуй, выражение явного презрения недостаточно сильное. Время придумать новое, например, соединить презрение и нетерпимость.

– Перестань корчить рожи, кузен, – сказал Локвуд. – Меня этим не напугать. Вы оба, ты и твоя маленькая цыпочка, в равной степени уязвимы. Своей репутацией ты обязан мне. Если бы не я, чего бы ты стоил? Кем ты будешь, если я перестану заключать с тобой пари или если ты начнешь проигрывать одно пари за другим? – Локвуд совсем освоился. Он говорил, вальяжно растягивая слова. – Что, если тебе придется пожертвовать репутацией Луизы Оливер, а выиграть так и не удастся? Вот будет обидно. – Локвуд прищелкнул языком. – Тебя считают непотопляемым, а ты еще как потопляем, уйдешь на дно и больше никогда не всплывешь.

– Я все тот же, каким был. – Хавьер с трудом находил слова. Да, ему не было равных в словесных баталиях, где обо всем говорится полунамеками, и чем более завуалировано звучало оскорбление, тем больнее оно жалило противника. Но граф владел и иной тактикой: свести на нет любой конфликт, верно подобрав тон – вальяжный, усталый, давая понять, что не видит смысла тратить свое время на обсуждение очередного трюизма. Но сейчас Хавьер пребывал в растерянности. Идти напролом? Как это делается?

Была не была.

– По существу я никогда не менялся, Локвуд. Я всегда старался вовремя тебя остановить, когда тебя заносило. Не давал тебе впадать в крайности. Я никогда не принимал участия в самых непристойных твоих кутежах. И я всегда, когда мог, прикрывал тебя, оберегая твое честное имя, нередко ценой своего. И все потому, что ты мой родственник. – Граф поднялся на пару ступеней, маркиз оставался на месте. – Но знай, – заключил Хавьер, глядя на кузена сверху вниз, – больше я тебя прикрывать не стану. Я отвечаю за своих гостей и не позволю тебе отравлять им жизнь. Никому из них. Если тебя это не устраивает, я тебя не держу.

Локвуд прищурился.

– Возможно, ты все же изменился, – задумчиво протянул маркиз. Самодовольная улыбка вернулась на прежнее место. – Но я – нет. На этот раз я сделаю все, чтобы выиграть пари, Хавьер. И если при этом мисс Оливер окажется скомпрометированной… ну что же, тогда мне придется жениться, разве нет? Интересно, какова она на вкус? Ты еще не выяснил?

Хавьер стиснул зубы.

– Можешь воспользоваться услугами моего лакея, когда будешь упаковывать саквояж. Я рассчитываю, что к вечеру ты покинешь мой дом.