– Что думаешь насчет Адальона? – спросил мой жених.

Танцы под тягучие мелодии здесь скорее представляли собой объятия разной степени откровенности, можно и поговорить.

– Мы почти не общались. – Но мне было небезразлично, что его интересует мое мнение.

– А что чувствуешь? – Все же кронс остается им и в моменты отдыха. Но приятно обнаружить, что и я на что-то гожусь, кроме как для красивых фото в светской хронике. – Он мечтает всадить мне нож в сердце? Или просто вежливо недолюбливает? Я подумываю временно доверить ему управление округом Алай и делами рода, пока у нас с тобой нет достаточно взрослого сына.

Если бы эмпатию еще можно было включать по желанию. Я прислушалась к ощущениям и заодно постаралась оживить в памяти те, что были в слоттерсе. Им больше доверия, поскольку людей вокруг там было меньше и только «свои».

– Он… как любой тенерский мужчина, хочет власти и влияния. Сильно комплексует из-за своего дефекта. – Что-то уловить удалось, но не уверена, что это полный психологический портрет. – К тебе он никак не относится. Не любит, но и не ненавидит. Вот отца он ненавидел люто и считал предателем.

– Спасибо. – Эрихард поцеловал меня в уголок губ.

Композиция сменилась.

Теперь пела сама Кьярра, успевшая сменить платье на почти прозрачное алое, и это было нечто зажигательное. Засмотревшись на пляшущую вокруг нее иллюзию оранжевого пламени, я не совсем попала в движения Эрихарда… и нечаянно задела кого-то, кто пробирался к столикам.

– Ой…

– Прошу прощения, тьера Ллана.

Я даже не пыталась рассмотреть, кто это был. Улыбнулась, тоже извиняясь, и жестом показала Эрихарду, что теперь мне надо в дамскую комнату, поскольку коктейль, который нес парень, частично оказался на моем платье.

Это была бы уже не я, если бы обошлось без такого вот неуклюжего эпизода.

Успела сделать всего несколько шагов, как бок пронзила резкая боль. Губы приоткрылись в немом крике. Дыхание показалось огненным. И все почему-то замерли и смотрели на меня…

Ну что опять не так?!

Ненавижу привлекать внимание.

Я вспомнила, как дышать, даже поборола подступающую темноту, повернула голову и опустила взгляд. Заторможенно, с недоумением обозрела что-то перламутровое, торчащее среди ребер. Потянулась избавиться от мешающей дышать штуки, но беззвучно взвыла от боли, ощутила вкус крови во рту и под перепуганные крики собравшихся полетела на пол.

Открывать глаза не хотелось, но занудно пищал какой-то прибор, и… я чувствовала, что Эрихарда нет рядом.

С третьей попытки разлепила тяжелые веки.

Моргнула.

С больницей ассоциировался только этот навязчивый писк, в остальном же меня постарались окружить уютом. На полу лежал мягкий ковер, воздух был пропитан ванильно-древесным ароматизатором, окно во всю стену показывало огни ночного города, а в глубоком кресле, укрывшись пледом, свернулась Наари.

Я издала слабый стон. Не потому что больно, но надо же было как-то привлечь к себе внимание.

Подруга тут же встрепенулась.

– Напишу Эри, что ты пришла в себя. И вообще всем.

Тянуться за водой пришлось самостоятельно. Мне было… никак. Ничего не болело, ничего не хотелось, присутствовала лишь легкая вялость. Последняя не помешала взять стакан, сделать несколько глотков и вернуть его… на столик у больничной койки.

В голове постепенно прояснялось, и складывалась картинка случившегося.

Меня пытались убить.

Не то чтобы это происходило часто, но я уже так привыкла, что даже паниковать не тянуло. Или же дело в обезболивающем, которое мне наверняка ввели.

– Почему мне кажется, что ты не очень рада моему возвращению в мир? – С Наари можно быть прямой и честной.

– Прости. – Наари вспорхнула из кресла и крепко-крепко меня обняла. Я тихо охнула, ощутив легкое головокружение. – Просто Эри тут такое устроил… Сейчас включу, сама полюбуешься. Хм-м. Хотя нет, лучше не надо. Лишнее кровавое зрелище тебе точно ни к чему.

Устроил.

Ну, это как раз ожидаемо.

– Включай, – затребовала, выпутываясь из ее объятий. – Зрелище я как-нибудь переживу.

– Нет, правда не стоит, – опасливо сверкнула серо-голубыми глазами Наари. – Я как-то не подумала. И братик опять взбесится…

Угу. И отрываться будет на ней.

Лишь поэтому я согласилась на более мягкую версию:

– Словами тогда расскажи!

– Ну…

– Что мне всадили нож куда-то рядом с сердцем, я помню, – решила облегчить ей задачу. – Известно, кто и зачем? И что было дальше? Сколько времени я тут валяюсь?

По градусу маньячности улыбка, появившаяся на лице Наари, спокойно могла посоперничать с похожим выражением, которое я не раз видела у ее брата.

– Часа четыре. Ну, может быть, пять.

– Я ощущаю себя подозрительно здоровой для недавно раненной. Все было не так серьезно?

– Как сказать. – Наари вернулась в свое кресло, опять забралась туда прямо с ногами и принялась комкать в руках плед. – Ты чуть не умерла, Ллана. Эри и этот его приятель Горк засунули тебя в регенератор или как это правильно называется? Льды, я чуть не умерла от страха! Тебя так корежило… Но, кажется, это спасло тебе жизнь.

Откинувшись на подушки, я прикрыла глаза.

Иногда полезно быть чокнутой фернийкой. Кто-то другой бы сейчас бился в истерике, я же просто устала, хочу попить чего-нибудь теплого и закрыться в родном пространстве. В комнате с камерой, подвесным креслом и пустыми пока стеллажами. Мне это жизненно необходимо, чтобы прийти в себя.

Но сначала следовало дослушать историю…

Она оказалась проста до банальности, если честно. Большинство тенерцев меня любили, некоторым было все равно, но существовали и приверженцы старых традиций, нетерпимые к иностранкам или же просто мечтающие видеть на месте кронс-тьеры представительницу своей семьи. Окруженные приятным вниманием, мы с Эрихардом как-то о них забыли. Они же затаились… и нанесли удар.

Нагло. Дерзко. Совершенно не скрываясь.

Семья Мархов владела Снежным Фьяльдом – клинком, по легенде, выкованным из древних льдов Тенерры. Он вершит справедливость, поэтому убийство, совершенное им, не наказывается. Его и использовали. В руках наследника.

Результат – поскольку я все же осталась жива, общественное мнение сочло, что именно в этом и заключается справедливость. А значит, Ардриан Марх, использовавший Фьяльд в своих личных целях, заслуживает наказания. Никто даже слова против не сказал, когда Эрихард самолично ему устроил сначала допрос, а потом и наказание. Плохо совместимое с жизнью. Остальные же Мархи, лишенные всех титулов и реликвий и обложенные огромными штрафами, как раз сейчас отправляются в Пустоши под надзор арлорда Кирвина. Не знаю, кто это, но всех высокородных преступников отправляют к нему. Ну, тех, которые все же остаются живы.