— Зачем вы хотите избавиться от меня? — закричалатогда она, отступая к стене. — Что я вам сделала?

— У меня нет другого выхода, — пожав плечами,ответил Дымов, доставая из кармана уже знакомый Софье пистолет. — Кто васпросил лезть в мои дела?

— Я надеялась помочь!

— И только напортили. Откуда вы знали, как я хотелвести свои дела? И чего рассчитывал добиться? В отношении одного клиента у менябыл собственный, жизненно важный интерес. А вы все испортили. Поэтому должныумереть.

Софья зажмурила глаза, и пистолет выплюнул пулю, котораямедленно полетела в направлении ее лица.

Проснулась она, как и положено, в холодном поту. КошкаФедора сидела на соседней подушке и с неподдельным любопытством смотрела нанее.

— Я что, кричала во сне, да? — спросилаСофья. — Испугала бедную киску.

Бедная киска с нетерпением ждала завтрака, поэтому тут жесоскочила на пол и резво помчалась на кухню.

— Куда подевался твой хозяин? — вопросила Софья,вскрывая пакет сухого корма, который она купила накануне.

Только теперь она заметила, что под названием более мелкимшрифтом написано: «Для профилактики мочекаменной болезни».

— Боже мой! Кошачья жизнь, оказывается, тоже полнагорестей! — пробормотала Софья.

Больше всего на свете ей не хотелось идти на работу. Вернее,выходить на улицу. На улице было страшно. Софья отчетливо осознавала, чтоубийца в темном пальто появился в ее жизни после того, как она выпотрошиладымовский портфель. Что ж, от судьбы не уйдешь. Наверное, ей суждено бытьзастреленной именно этим типом. Значит, она не просто так подобрала тогдаДымова на обочине. Она выбрала свою участь!

С большим трудом Софье удалось уговорить себя выйти из квартиры.Перед этим она минут пятнадцать дежурила возле двери, прильнув к глазку, иподжидала, когда кто-нибудь из соседей появится на площадке. Ей удалосьухватить старушку, которая с раннего утра шастала по торговым точкам в поискахдешевых продуктов. Софья не только вывела ее под руку из подъезда, но иподвезла до ближайшего рынка. Обе остались страшно довольны друг другом.

Едва Софья появилась в своем рабочем кабинете, Степанычвызвал ее на ковер.

— Что там у нас с календарем? — спросил он с такимнеудовольствием, как будто бы это она отправила в отпуск одного дизайнера, авторому, Леше Шагалову, самолично организовала колику.

— Я передала заказ Мохову, — доложила Софья.

— И?..

— И сегодня позвоню ему, спрошу, как дела.

— Лучше сходи, — велел Степаныч. — Моховдолжен проникнуться серьезностью момента. Тем более тут близко.

— Ладно, — неохотно ответила Софья и тяжковздохнула, вспомнив противного Брюковца, который мог устроить очередную сцену.

Возвратившись в свой кабинет, она все же решила ограничитьсятелефонным звонком, однако Сережа Мохов как назло был неуловим. ПосколькуСтепаныч держал дело на контроле, Софье пришлось-таки совершить вылазку вредакцию «Компьютеров и делопроизводства».

К ее огромному облегчению, коридор девятого этажа был пуст.Она на цыпочках пробежала мимо двери ответсека и нырнула в кабинет, гдеобретался Мохов. Однако его там не оказалось. Молоденькая Люся, судорожнощелкавшая «мышкой» компьютера, охотно пояснила:

— Он сегодня задержится. И придет только к обеду.Через… — Люся вскинула к глазам руку с дешевыми часиками, — через двачаса.

— Я оставлю ему записку, — сказала Софья и,черкнув несколько слов на листке из блокнота, засунула листок под телефон.

Ее безумно порадовало то, что и на обратном пути удалосьобойтись без стычки с ответсеком. Едва она подошла к лифту, дверцы егосовершенно внезапно разъехались в стороны. Софья непроизвольно отступила,молясь, чтобы приехал не Брюковец. Однако на лифте, как выяснилось, не приехалникто. Лифт оказался пуст, и в этом было что-то неприятное. Софья отпрянула кпротивоположной стене.

Конечно, существовало простое объяснение этого феномена.Вероятнее всего, кто-то вызвал лифт, но потом раздумал ехать и быстро ушел. Илирешил воспользоваться лестницей. Софья не успела заметить, была ли утопленакнопка вызова. Однако ее пуганое сердце не пожелало удовлетвориться подобнойбанальностью и продолжало бешено колотиться о ребра.

Софья решила не входить в лифт — он казался ей ловушкой,которая вот-вот захлопнется, — и отправилась вниз пешком. На восьмом этажезашла в туалет, на седьмом завернула к закрытому на обед книжному киоску идолго рассматривала глянцевые обложки. Так что прошло не меньше двадцати минут,прежде чем она оказалась внизу, в холле.

Уже на последних ступеньках ей стало понятно, что на улицеперед зданием что-то происходит. Туда бежали все — вахтер в прыгающих на носуочках, девушки, раздающие бесплатные газеты, фотографы из лаборатории, двоеполотеров в спецовках. Вообще все, кто находился внизу. Здесь же были толстаяМарфа из «Компьютеров и делопроизводства» и молоденькая девушка Люся собкусанным чебуреком в руке.

— Вы знаете, что на асфальт свалились голыелюди? — крикнула Марфа, с топотом огибая Софью. Под ее весом содрогаласьземля.

— Люди? — испугалась та. — Какие люди?

— Свалились! — повторила Марфа, исчезая задверью. — Откуда-то с верхних этажей. Два тела прямо на тротуаре!

Софья зажала рот ладонью и попятилась. Ей вовсе не хотелосьувидеть такой ужас. Она не могла поверить, что другие побежали смотреть натрупы. Она села на банкетку под фикусом и принялась разжевывать мятные леденцы,такие резкие, что от них искры сыпались из глаз. На некоторое время это моглопо-настоящему отвлечь от всего на свете.

Минут через пять первые зеваки стали возвращаться. Все былибледны, кто-то ахал, у кого-то тряслись губы. Марфа тоже вернулась, прикусивзубами дамскую сигарету с двойным фильтром, которая совсем не подходила к еевнешности.

— Действительно, два трупа, — сказала она Софье,плюхнувшись рядом и широко, по-мужски расставив колени. Пепел полетел ей вподол, но она не обратила на это внимания. — Какой-то молодой парень — егоя не знаю — и наш Брюковец. Он упал на крышу машины и лежит там с выпяченнымбелым брюхом, словно сдохший карась.

Софья закинула в рот еще один леденец и, зажмурившись,раскусила его. Ей хотелось испариться или убежать, но ни того, ни другого онасделать Не могла.

— Это просто сюр, — продолжала Марфа, пускаяментоловый дым мощной струей. — Брюковец голый. А если точнее — в однихтрусах. Какого черта он разделся на работе? — гневно воскликнула она.

Софья широко открыла глаза и напряженным голосом спросила:

— А на нем не было шляпы?