– Ты, может быть, и запрограммирован, а я вот – точно нет! Вот послушай. Мне один раз сумка была нужна новая. Ну, очень нужна, понимаешь? Страшно захотелось. Я пошла на рынок и целый день там ходила.

– Ну, – торжествующе спросил Димон, – и купила именно одну сумку, не две? Все ведь по теории?

– Нет, – ответила Женя, – ни одной сумки не купила.

Она помолчала немного и сказала:

– Купила три пары туфель на все деньги. – Потом подумала и гордо добавила:

– Так что, не все теории одинаково полезны. Как и йогурты.

Обратная дорога в купе для миллионеров уже не казалась такой волшебной как в первый раз. Они так привычно расположились в вагоне, словно ездили в нем каждый день. Вагон был другой, и проводница незнакомая, но просторы и чистота купе уже казались обыденным делом, как будто так они в нем и путешествовали всю жизнь и только вышли на остановке размять ноги. Впрочем, кое-какие перемены все же имели место. Димон осмотрелся и с неудовольствием обнаружил на панели шкафа царапину, а на обивке дивана два пятна.

– Безобразие, – возмущенно пробурчал он, показывая Жене на пятна, – ты посмотри на это. И это у них теперь называется купе люкс?

– Димочка, – пропела ему иронично Женя, – ты в плацкартном вагоне давно ездил? Как быстро ты привыкаешь к роскоши! Отвыкать тяжело будет, не боишься? Хотя, ты прав, быстро все-таки человек привыкает к хорошему.

Поезд опять тронулся совершенно незаметно. За окном закрутились снежинки, слетевшие с крыши вагона, отъехали вдаль огни перрона, застучали колеса, и вновь на Димона накатило это особое чувство дороги.

Пусть это была дорога домой, даже лучше что домой – он успел соскучиться по дому – но сам поезд, его поскрипывание и покачивание, но само купе, его замкнутое пространство, где кроме них с Женькой никого не было, его тепло и уют, – все очаровывало его, и хотелось так ехать целую вечность.

На него внезапно нашел волчий голод. Почему как в поезд, так сразу зверски хочется есть? Вот из гостиницы выходили – не хотел, в такси ехали – не хотел, а в поезде – сразу захотел, да еще как!

Он машинально стал расстегивать молнию на сумке, но быстро сообразил, что все припасы у них кончились. Мама была права, как всегда. Он взял со стола меню ресторана.

– А придется нам все же отведать это каре ягненка, – сказал он, – я до Москвы не доеду, умру с голода. Так ты говоришь каре это прическа? Нет, я тогда уж лучше возьму утиную грудку под малиновым соусом. А ты что будешь? – и он протянул Жене меню в толстом кожаном переплете. Женя полистала книжку и со вздохом сказала:

– Я тогда тоже утку. Тут все больше какие то лягушки да улитки. Нет уж, пусть будет утка.

Через полчаса официант в огромном белом колпаке с торжественным видом внес к ним в купе блюда, накрытые большими серебряными крышками. Он аккуратно расставил на столе тарелки, бокалы, разложил вилки и ножи. Димон обратил внимание на столовые приборы, они очень походили на те, что он недавно купил матери в подарок.

– Недешевые вилочки, – подумал он со знанием дела.

Официант ловко откупорил бутылку вина, налил немного в бокал и с поклоном поднес его Димону. От позора Димона спасло то, что когда-то по телеку он видел, как подают вино в шикарных ресторанах.

Он с важным видом принял из рук официанта бокал, сделал глоток и как бы в восхищении прикрыл глаза. Внутренне он ожидал, что сейчас услышит знакомый заразительный смех Женьки, и уже был готов расхохотаться вместе с ней, но Женя молчала. Димон открыл глаза. Неожиданно для него Женя с уважением и даже с каким-то подобострастием во все глаза глядела на его актерское мастерство. Ободренный успехом, Димон важно кивнул официанту:

– Да, неплохо.

Официант наполнил бокал Жене, добавил в бокал Димона, поймал упавшую красную каплю белоснежной салфеткой, поставил бутылку в специальный зажим на столике, чтобы она не опрокинулась от тряски. Приятно улыбаясь, поднял серебряную крышку с одной тарелки, подхватил ее другой рукой и как фокусник снял вторую крышку.

По купе разлился аромат вкусной еды, Димон даже не понял что это за аромат. Пахло жареной уткой, но вместе с тем и летними ягодами, и сладкими цветами и еще чем-то тропическим, хотя в тропиках Димон отродясь не бывал. Официант с поклоном удалился, и ребята с удивлением воззрились на стол, потом друг на друга.

Дно обеих тарелок было залито малиновым желе с крапинками чего-то белого. Кусочек утки занимал совсем небольшую часть тарелки. Было видно, что он хорошенько обжарен, и перед жаркой хорошенько обсыпан пряными травами.

Кусочек лежал посередине огромной тарелки и казался очень маленьким. Крест-накрест сверху на кусочке лежали две тоненькие зеленые травиночки лука, сбоку на приличном расстоянии рядком были уложены три вялых карандашика спаржи, желтые и безжизненные. Два маленьких румяных ломтика картошки украшали противоположные края тарелки. Все вместе это занимало не более трети малинового пространства, и больше на тарелках ничего не было.

– И все? – разочарованно спросила Женя. – Мне кажется, даже лягушка была бы побольше. Я как-то думала, что утки – они большие. Не гуси, конечно, но все-таки и не воробушки.

– Французская кухня, – небрежно ответил ей Димон. Он тоже был разочарован, но решил до конца держать марку знатока. – У французов всегда так. Главное не количество, а красота. Что, скажешь не красиво? А запах какой, чувствуешь? Может, это трюфели так пахнут!

– Красиво, – согласилась Женя. – Может, и трюфели, не знаю. Хорошо хоть, что хлеба много принесли. Знаешь, а я сейчас Собакевича вспомнила. Он говорил, что ему лягушку, хоть всю сахаром облепи, есть он ее не будет. Вот бы мне бы сейчас его бараний бок с кашей!

– А я тоже вспомнил, только сказку, – в тон ей ответил Димон, – и тоже про лягушку. Помнишь, как ее утки на прутике по воздуху несли? Вот какое блюдо им надо было сделать! Представляешь, большое блюдо все залито зеленым соусом. Из шпината, допустим. Это болото. А в нем лежат две большие жареные утки, а между ними на прутике лежит большая жареная лягушка. И все это называется «Лягушка-путешественница!» Красотища! А порция какая будет огромная! Вот был бы креатив!

Вечером, отказавшись ночевать на мягких перинах у заботливой Ариши, Петрович вернулся в дом Семеныча. Тот первым делом проверил исправность снегохода, нет ли где царапин, вмятин.

Дело такое: кто ездил, куда ездил, потом не вспомнят, а спросят с него. Ему за то деньги платят, чтобы принимал барских гостей, переправу им обеспечивал в летнее время на катере, и зимой тоже, значит, снегоходы, сани, вездеходы – все на нем.

Проверив все честь по чести, пригласил Петровича в баньку, как и обещал. Петрович в долгу не остался, честно выложил на стол все дары Аришины ему в дорогу: пироги, грузди соленые, окорок своего копчения, творог домашний.