С тех пор Антон в трудных случаях вспоминал эту историю, давил на жалость.

– Ладно, – пробудилась в Димоне совесть, – пойдем на каток, гангрена ты моя. Все равно ведь не отстанешь!

Он быстро разобрал вещи, переоделся, достал из ящика стола ПЛОТ и решительно засунул его в боковой карман куртки. В Питере он был не нужен, а дома Петрович велел носить с собой постоянно. Хотя, что может случиться на катке?

На катке народу было не протолкнуться. Хотя и пасмурное, а все-таки воскресенье, да и зимы стали такие, что не стоит долго лед, вот и ловят люди момент.

Димон завязал Антону шнурки на коньках, вывел на лед, сам вернулся и стал прогуливаться вдоль маленькой дворовой площадки, где был залит каток. Несколько скамеек вокруг были плотно заняты бабушками и мамашами, зорко следившими за катающимися детьми. Присесть было абсолютно негде.

Не забывая тоже поглядывать на Антона, Димон мыслями с удовольствием вернулся в ночной поезд.

Ужин с французскими утками обошелся ему в 7 000 рублей. После уток они полуголодные еще заказали пирожные и кофе. Потом еще допивали кисленькое французское винцо и танцевали под «Because» из «Abbey Road», и опять поделили наушники, и опять музыка проникала в них насквозь.

На какой-то миг они с Женькой стали одно единое существо, плывущее в ночи. И не было в этой ночи ни качающегося вагона, ни рук, ни ног, ни зрения, ни дыхания – было только одно бесконечное счастье, и длилось это счастье ровно один миг.

Димон пытался вспомнить это чувство, но ничего не получалось. Он и глаза пробовал закрывать, и Битлз включал в коммуникаторе, но уже не было ничего похожего на счастье – была просто музыка.

Из этого состояния его вывел громкий крик Антона. Димон отыскал глазами его синюю куртку и увидел, что какой-то дылда толкает брата в снег. Димон мигом оказался на льду, схватил дылду за плечо и развернул к себе лицом. Это был Вадька Чудновский.

– Во-о-о! – заорал удивленный Вадька. – Это ж Димон! Привет, Димон! Сто лет тебя не видел.

– Ты чего к нему пристаешь? Охренел совсем? Это мой брат!

– Да ты че? В натуре? А не похож! Ну, и куда ты пропал? – Вадик отвернулся от Антона, и тот поспешно спрятался за димонову спину.

– Иди, Тоха, катайся, – подтолкнул брата Димон, и, обращаясь к Вадику, добавил, – да никуда не пропал, просто в другую школу перевели.

– В разведшколу, что ли? – подмигнул Вадим.

– В какую разведшколу? – не понял Димон.

– Да ладно тебе, Димон, свои люди. Горыныч сказал, что в твою школу посторонних не пускают и что у тебя, тачка с водителем, – Вадик хитро поглядел на Димона. – А оружие выдают?

Димон растерялся.

– Да никакая это не разведшкола, с чего ты взял? Нормальная частная школа, с коммерческим уклоном. – И чтобы перебить тему спросил быстро:

– Ну, а вы то там как? Новости какие есть?

– Да нормально все, – ответил он. – Про тебя все вспоминают. Слушай, а хочешь, сегодня с нами на днюху пойдем к Ляльке? У нее родаки к брату в армию на присягу уехали, и квартира свободная.

Димон согласился. Когда стало смеркаться, он отвел упиравшегося Антона домой, проследил, чтобы тот сел в лифт и вернулся назад на каток. По дороге зашел у метро в Связной и купил там маленький плеер, самый дешевый за 1900, Ляльке в подарок. Вадька ждал его в окружении нескольких ребят.

– Сейчас еще пацаны подойдут, и пойдем, – пообещал Вадик, – а пока давайте скинемся, у кого сколько. Ребята молча стали передавать ему деньги, кто сколько мог. В основном, давали сотки, полтинники. Димон дал пятьсот и исподлобья, глянул на ребят.

Ни на кого, казалось, это впечатления не произвело, хотя темно было, не разобрать. Может, и не видел никто, а, может, и виду не подали.

Ляльку он знал, он училась в девятом. Ничем не примечательная девчонка. Хотя училась – сильно сказано, в школе он ее видел редко. Был у нее и брат, это Димон знал, он школу кончил в прошлом году.

– А что так присяга то поздно? – спросил Димон, когда они всей компанией с шумом загрузились в лифт, – Новый год на носу.

Вадька замялся, отвел глаза, забормотал что-то.

– Да не присяга это, – ответил Димону другой пацан, в облезлой кожаной куртке. – На зоне он, свиданку им дали.

– За что на зоне? – испуганно спросил Димон. – Что он натворил. Подрался? Украл что?

Наркота, – сквозь зубы процедил Вадик и прицыкнул на болтуна, – а тебя никто не спрашивал, чего языком мелешь своим?

– И сколько ему дали? – Димон никогда еще не сталкивался так близко с такими вещами, – Год? Два?

– Прокурор восемь просил, – со знанием дела сказал Вадик, – но родаки бабок зарядили немеряно. Шесть лет в итоге.

– Шесть лет? – с ужасом переспросил Димон. – А как его поймали то?

– Да малолетке какому-то продал коробок с анашой. Всего-то ерунду, не тянет на такой срок, но за то, что малолетке, прокурор восемь просил. А судья меньше чем на шесть не соглашался. Вот такие дела, – со вздохом ответил Вадик, – сейчас с этим строго!

Димон мгновенно прикинул: шесть лет это невообразимый срок. Шесть лет назад он был в четвертом классе. Считай, вся его сознательная жизнь прошла, он же никто был тогда, шесть лет назад. А этот брат ее вернется только через шесть лет! Сколько всего произойдет за шесть лет. Институт можно кончить, сколько дел разных можно сделать за шесть лет! А он будет все это время сидеть там! Жесть! За один коробок!

К Ляльке ввалились толпой, никто не поздравлял, цветов не дарил. Все разделись в тесной прихожей, прошли в комнату, расположились на диване и сразу закурили. Через минуту в комнате дым стоял слоями, а народ курил одну за другой. Кроме Ляльки были еще две девчонки, которые тоже курили, не отставая от парней. Такое впечатление, что все пришли сюда только для того, чтобы курить.

Торжественной обстановки не ощущалось. На столе стояла пара больших пакетов с чипсами, стаканы и тарелки были разнокалиберные, и, как заметил Димон, не особенно и чистые. Основным угощением было пиво в двухлитровых пластиковых бутылях. Девушкам наливали вино из большого картонного пакета.

Было тихо и как-то невесело. Парни стебались, подшучивали, в основном, над одним худосочным пацаном, он вяло отбрехивался, и видно было, что к шуткам такого рода он привык давно. Девчонки, включая именинницу, разговаривали между собой о чем-то очень важном, о том, что никак нельзя было обсудить завтра. Казалось, кроме этого разговора в этой тусовке их больше ничего не интересовало.

Кроме Вадика и Ляльки Димон здесь никого не знал, поэтому сидел, не вмешиваясь в разговоры, на краешке дивана и размышлял, пить ему из мутного стакана или сначала пойти на кухню помыть его, а потом уже выпить пива со всеми. Он еще жалел, что не купил этой Ляльке хоть букетик цветочков, хоть самых простеньких, ну, или тортик там какой-нибудь, но было уже поздно бегать за цветами на улицу, и он решил не париться.