практически все, но когда дело дошло до выборов Временного комитета будущей организации, снова начались склоки.

Не последнюю роль в разгоревшихся дебатах играл вопрос о том, какое место в будущем объединении займет атаман Семенов, заметно активизировавший свою работу среди маньчжурских, особенно казачьих, организаций эмиграции. В частности, по информации Домрачева, в сторону Семенова склонились входившие в состав Русского Патриотического Объединения Союз Архистратига Михаила и Казачье Объединение [ГАРФ, ф. Р-5826, оп. 1, д. 146, л. 243.]. Семенов постоянно подчеркивал поддержку своей деятельности со стороны японского Генштаба и заявлял о готовности контактировать с в. кн. Николаем Николаевичем. Бурлин первоначально стремился поддерживать контакты с Семеновым и втягивать того в орбиту своей деятельности, но уже осенью 1927 г. изменил свою позицию, доказывая общественности, что никакой поддержки, а также финансовых средств у Семенова нет, а его реверансы в сторону великого князя лишь тактический ход [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 356]. В своем письме к Хорвату Бурлин отмечал, что «между нашим Центром и Атаманом Семеновым никаких отношений не существует. Заявление уполномоченного Атамана Семенова, г-на Фридлендера, о получении Атаманом Семеновым письма Генерала Лукомского с благословением от Великого Князя на „всякое выступление“ чистейшая ни на чем не основанная ложь. Подчинения Атамана Семенова Национальному Вождю Великому Князю Николаю Николаевичу не существует. В разных случаях, когда это представляется Атаману Семенову выгодным для его планов, он говорит об этом подчинении, но когда ему кажется это подчинение невыгодным, он отрешается от такого признания и действует сепаратно… Стремление Атамана Семенова получить от общественных организаций обращения и постановления о признании его носителем Верховной Власти направлено явно в ущерб Национальному движению, возглавляемому Великим Князем…» [MRC, box 2, f. Переписка Вальтер — Бурлин].

Монархические организации «николаевской» ориентации, обеспокоенные тем, что Семенов, несмотря на все свои заверения, так и не принял верховенства великого князя, устами представителя ВМС и Главного совета Русского Зарубежного Патриотического Объединения Домрачева заявили, что они не будут мешать Семенову в его работе, но не будут и помогать, «если же круги атамана Семенова встанут на путь борьбы с нами, то в интересах общего дела эту борьбу мы принимаем» [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 348].

Выборы во Временный комитет предполагаемой объединенной организации все-таки состоялись благодаря инициативе Беженского комитета. Председателем Временного комитета был избран Гондатти, который объединял все гражданские и военные комитеты Харбина, Мукдена и Тяньцзина. Председателем военного комитета был назначен генерал Люпов, его заместителем — Генерального штаба генерал-лейтенант В. В. Рычков[278]. В военный комитет также вошли генералы А. В. Сычевский[279], Володченко, Шильников, Сычев, Косьмин и Бордзиловский [Там же, с. 356].

Дальнейший процесс консолидации дальневосточной эмиграции привел к созданию в конце 1927 г. Дальневосточного Объединения русской эмиграции. Гондатти был оттеснен от руководства и на первый план вышел один из его главных оппонентов, генерал Хорват, ставший председателем Объединения. В состав Дальневосточного Объединения включились 110 эмигрантских организаций в различных городах Китая. На местах Объединение должны были представлять Русские национальные общины (РНО), процесс создания которых был инициирован в начале 1928 г. Главной задачей РНО являлась консолидация русских эмигрантов, не приемлющих советской власти, в целях улучшения их материального и правового положения и сохранения среди эмиграции русской культуры и русской национальной идеологии [ГАРФ, ф. Р-9145, оп. 1, д. 265, л. 1].

Подталкивая процесс консолидации военных организаций, Бурлин, несмотря на то, что «харбинская тройка» высказала свое стремление подчиниться ему, решил выдвинуть на первый план новых людей. Это было связано не столько с его желанием «отмстить за прошлое», сколько с недостаточно результативной работой, которую вели представители «тройки» и весьма негативными характеристиками в их адрес, поступавшими из различных источников. Очень нелицеприятно отзывался о Бордзиловском, Сычеве и Шильникове Гондатти [Там же, ф. Р-5826, оп. 1, д. 150, л. 231], генерал Сахаров расценил их деятельность как авантюристическую [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 344]. По-видимому, Сахаров, человек в Харбине новый и малознакомый с обстановкой, в своих оценках находился под влиянием генерала Будберга, не жаловавшего все дальневосточное офицерство[280].

Не отказываясь от сотрудничества ни с кем из «харбинской тройки», а также с генералом Андогским[281], Бурлин в августе 1927 г. предложил центру утвердить новым начальником Маньчжурских воинских групп генерала Люпова, а его заместителем — генерала Рычкова. Сычев назначался начальником Северной группы, Шильников — Западной, Косьмин — Восточной. В Мукдене создавалась Мукденская группа под руководством генерала Петрова, а заметно поредевшая к этому времени Чанчуньская группа подчинялась непосредственно Харбину [ГАРФ, ф. Р-5826, оп. 1, д. 142, л. 27]. Генерал Бордзиловский остался во главе Офицерского союза, являясь начальником Харбинского гарнизона. На генерала Сахарова предполагалось возложить руководство всей партизанской работой на Дальнем Востоке [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 357]. Кроме того, предусматривалось создание воинских групп в Тяньцзине, Дайрене и Циндао.

Основой Тяньцзинской воинской группы должен был стать местный Союз служивших в Российских Армии и Флоте, организация, мало чем себя проявлявшая. Председатель союза, полковник Веденяпин, считал, что «решить исход борьбы с советской властью на Дальнем Востоке невозможно, слишком далеко от центра. Повредить же национальным интересам России — возможно [в частности, он относил это к экспансионистским устремлениям Японии — С. С.], скомпрометировать белое движение — легко. Так стоит ли вся затеваемая игра свеч?» [ГАРФ, ф. Р-5826, оп. 1, д. 143, л. 209]. После создания Дальневосточного объединения русской эмиграции ССРАФ сделал попытку встать во главе объединительного процесса в Тяньцзине. Однако столкнулся с оппозицией в казачьей среде, где заметно усилилось влияние атамана Семенова, и конкуренцией со стороны Русского клуба, также претендовавшего на объединяющую роль в жизни эмигрантской общины.

Тяньцзинский Русский клуб, насчитывавший в это время до 200 человек, был создан во многом усилиями генерала Вержбицкого и имел в своем составе немало бывших военных, часть которых перешла в клуб из ССРАФ. По словам Бендерского, Русский клуб привлекал к себе эмигрантов буфетом со спиртными напитками и организацией широких увеселительных мероприятий, а его председателя, генерала Вержбицкого, достаточно негативно настроенного к «гвардейскому» руководству Союза военных, полковник характеризовал как человека очень честолюбивого, всегда стремящегося играть первую роль [Там же, д. 149, л. 190, 191]. Не обладая значительным авторитетом, ССРАФ в одиночку не мог объединить под своим руководством большую часть бывших военных.

В Дайрене во главе формируемой воинской группы предполагалось поставить генерала Ханжина, председателя Дайренского Военного кружка [Там же, д. 146, л. 175 об], а в Циндао — либо генерала Нечаева (оставившего в это время службу в Русской группе войск Шаньдунской армии), либо генерала