– Это что еще за хрень? – пробормотал Гризли.

– Не знаю, – откликнулся Папаша Линкольн. – Не встречал.

Он разбросал еще с десяток гаек, обозначая новую аномалию, но все они легли нормально. И только первая гайка продолжала вращаться, отбрасывая на горячий бетон колеблющуюся тень.

Гризли подошел к аномалии, присел на корточки, разглядывая гайку.

– Ты ее понюхай еще, – сказал Лопес.

– Много ты понимаешь, – пробормотал физик. – А если это антигравитация? Точечный источник! Наподобие односторонней пустышки…

– Ладно вам, физики-шизики, – сказал Папаша Линкольн. – Идти надо…

Строгов нехотя оторвался от созерцания очередного чуда внеземной природы. Сталкеры обогнули аномалию и пошли вдоль шоссе, постукивая гайками на бечевках о бетон. Солнце припекало. Болотная грязь на одежде стала подсыхать и отваливаться кусками. Знойный воздух неподвижно висел над котловиной. По обе стороны шоссе стояли мертвые, словно обугленные деревья.

– Что это за место? – спросила Ким у Картохи, который плелся с ней наравне. Выглядел сталкер неважно, и журналистке захотелось его отвлечь.

– Радужные озера – два, – отозвался тот.

– А почему – два?

– Потому что, просто Радужные озера по ту сторону, – он махнул рукой куда-то к югу. – А здесь построили поселок для богатых и назвали «Радужные озера-2». Строили перед самым Посещением. И уже начали дома продавать… А потом… «добро пожаловать, господа пришельцы»…

– Значит, эти строения, что мы видели – поселок?

– Да… Точнее то, что от него осталось… Строили с размахом… Парк, каскадные водопады, конюшня, площадки для частных вертушек… Все пропало втуне… Даже на дерьмовых спутниковых картах хорошо видно, что там центр Зоны, но ни один сталкер туда не добирался. Мы первые…

– Эй, в арьергарде! – крикнул Папаша Линкольн. – Побереги дыхалку! Нам топать и топать…

Через час они подошли к указателю «Радужные озера-2» 1,5 километра». Сразу за указателем был съезд на берег водоема. Здесь строители воздвигли живописную ротонду. По их замыслу, проезжающие могли посидеть в тенечке, полюбоваться природой, перекусить. Сталкеры не прочь были отдохнуть и перекусить. Правда, любоваться было нечем – в водоеме стояла гнилая вода, а от деревьев остались одни пеньки.

– Навуходоносор, Гризли, прощупайте тропку, – распорядился Папаша Линкольн. – Надоело на солнцепеке торчать…

Дырявый купол покосившейся ротонды давал хоть какую-то тень.

Сталкеры сидели кружком на прохладном мраморном полу и дружно скребли ложками.

У Ким от усталости и нервного напряжения аппетит пропал. Она вяло жевала галеты и запивала уже изрядно нагревшейся водой из фляги. Ким жалела, что ввязалась в эту авантюру. Какой там репортаж из Зоны Посещения? Живой бы выбраться. Ради чего, спрашивается, полезла она в эти дебри, где каждый камень может таить в себе смертельную ловушку? Ради того, чтобы в соответствии со штатным расписанием, едва ли не ежедневно лицезреть масляные глазки мистера Пибоди? И ждать, что в любую минуту он может тебя облапать? Дура сисястая…

Насытившись, сталкеры принялись обсуждать дальнейшие планы. Ким вдруг показалось, что они похожи на детей, которые строят планы завоевания Марса. По крайней мере, реализуемость сталкерских планов была, по ее мнению, того же порядка – забраться в самое сердце Зоны, чтобы поближе сойтись с Бродягой Диком. Не смешно. Наклонится к ним заводной медвежонок, и станут они ему на лапы карабкаться. А потом сорвутся и упадут. А медвежонок – вот шутник – станет на изувеченных их телах танцевать, а напоследок еще и кислотной своей мочой обдаст…

Ким фыркнула. Галетные крошки полетели во все стороны. Ким попыталась зажать рот грязной ладонью, но смех вырвался наружу. И тогда она захохотала в полный голос.

Сталкеры смотрели на нее недоуменно. Навуходоносор даже гыкнул. И только Картоха сказал:

– Вы что, не видите? «Хохотунчик» ее пробил…

Лопес и Гризли бросились к журналистке, которая уже билась в истерике, подхватили, приподняли. Ким с нечеловеческой силой выгибалась в их руках. Зная, что двум здоровенным мужикам не справиться даже с ребенком, если его «пробил хохотунчик», на помощь кинулись Навуходоносор и Злой. Ким уже не смеялась, а визжала как фурия, извиваясь так, будто вовсе лишилась костей.

– Где же она «хохотунчика» подцепила, а, Картоха? – спросил Папаша Линкольн, наблюдая за титаническими усилиями четырех дюжих сталкеров. – Ведь на ней комбез из моей кладовки. Он ни одну заразу не пропускает…

– Не знаю, – буркнул тот. – Думаю, в тоннеле. Мало ли какая дрянь там водится… Не всякую погань гайкой прощупаешь…

– Ты прав, – согласился главарь. – Никто ведь и не знает, какая аномалия вызывает «хохотунчик»… Жалко девицу… Ее бы в клинику Мясника…

– Мясник далеко… Да и оклемается, сам знаешь…

Папаша Линкольн кивнул, хотя он-то хорошо знал, чем может закончиться «хохотунчик». Но с другой стороны – никто эту пигалицу в Зону силком не тащил. Сама напросилась.

Минут через пятнадцать Ким перестала визжать и биться, она бессильно обвисла в руках, уже выдохшихся сталкеров, и залилась слезами. Ее бережно положили на пол. Строгов опустился на корточки рядом и принялся салфетками вытирать ей лицо. Еще через полчаса, Ким окончательно пришла в себя, спросила:

– Что это со мною было?

Гризли тайком показал товарищам кулак: молчите, дескать, и проговорил беззаботно:

– Ничего особенного, крошка… Просто тебе стало дурно от жары…

К ним подошел Папаша Линкольн, поинтересовался:

– Как ты себя чувствуешь, Дейли? Идти сможешь?

Ким прислушалась к своим ощущениям.

– Смогу, пожалуй, – сказала она.

– Это хорошо, – сказал главарь. – А то нам пора… Иначе мы тут чертову вечность будем бродить…

– Да, конечно…

Не без помощи Строгова, Ким встала. Ее шатало, но она оттолкнула руку физика.

– Я в порядке.

– Выдвигаемся! – рыкнул Папаша Линкольн.

Они вернулись на шоссе. Побрякивая гайками о бетон, словно слепые, щупающие тросточками дорогу, стали продвигаться к поселку. Через пару километров увидели первые признаки приближения центра Зоны. Миновали бензоколонку, сплошь заросшую «черной колючкой». Переждали залп «чертовой капусты». Подивились россыпям «черных брызг», но брать не стали. Только Лопес тайком сунул пару горстей в карман. Наконец, набрели на громадную лужу «газированной глины».

– Ну все, Картоха! – весело проговорил Гризли. – Повезло тебе. Через час-другой твоя рука будет цела…

Картоха с кряхтением опустился на колени перед лужей. Строгов, натянув резиновые краги, принялся обмазывать «глиной» поврежденную руку напарника прямо поверх самодельных шин. По лицу Картохи было видно, что процедура болезненна, но он терпел. Другие сталкеры тоже полезли в лужу, щедро смазывая свои синяки и ссадины.