–Я? Смелая?– удивляюсь, потому что сама себя я смелой уж точно не считаю.

–Смелая. Вот и сейчас сделала то, на что я никак не мог решиться.

Он качает головой и снова усмехается.

–Я люблю тебя, Ника.

Забываю, как дышать. Стою и смотрю на него, ловлю каждый вздох, когда он прижимает меня к себе и целует в висок, и шепчет уже тише:

–Я люблю тебя… это же очевидно!

Не успеваю никак отреагировать на его слова. Варганов прижимается к моим губам, крепко целуя. Я приоткрываю рот, и Паша делает то же самое. Наше дыхание одно на двоих: прерывистое и сбитое. Зарываюсь пальцами ему в волосы, не хочу отпускать. Мы целуемся… целуемся… и мне хочется улыбаться.

–Боже, я так сильно тебя люблю,– бормочет Паша и снова целует, а потом ещё и ещё. И много раз; инам никак не насытиться.

Наконец, мы просто стоим, обнявшись, и улыбаемся друг другу. Прохладный вечерний ветер холодит наши горящие щёки и уносит прочь последние сомнения.

* * *

Мы бредём к дому по тёмному коттеджному посёлку. В чужих окнах за высокими заборами горит свет, недовольное ворчание собак сопровождает наши шумные шаги. Паша то и дело подносит к губам наши соединённые в замок руки и целует мои пальцы. Вот ещё на один сантиметр мы ближе друг к другу. Всё внутри у меня поёт, и я счастлива, потому что он счастлив. Сейчас мне кажется, что всё остальное – такая ерунда, которую мы преодолеем без особых проблем.

Дома уже накрыт ужин. Сегодня всё семейство расположилось на террасе. Горит открытый очаг, на стульях пледы, высокая конусовидная горелка посылает волны тепла в нашу сторону.

Лиза и глава семейства режутся в шахматы, пока Валерия с Соней выносят пироги к чаю.

–Прекрасно-прекрасно,– бормочет Максим Александрович,– ты меня удивляешь, Елизавета.

Он делает ход и смотрит на меня.

–Ты не играешь?

Я отрицательно мотаю головой.

–Попроси Пашу, он тебя научит, у него второй юношеский, вроде.

–Пап,– Варганов смотрит на отца весьма выразительно,– сейчас все карты Нике раскроешь, я стану для неё, как открытая книга, и она потеряет интерес.

Соня закрывает рот руками и издаёт хрюкающие звуки, подозрительно похожие на смех. Уголок моих губ против воли ползёт вверх. Наклоняюсь к Паше и целую его в щёку.

–Без вариантов, милый.

Вернувшийся на террасу Кирилл жестом подзывает брата, и они скрываются в доме. Без тепла Пашиного тела мне прохладно. Я вздрагиваю и передёргиваю плечами, опускаю ладони на чашку с чаем, думая погреть руки. Внезапно меня окутывает тёплое облако мягкого пледа. Это Валерия заботливым материнским жестом согревает меня.

Глаза начинает пощипывать. Я чувствую себя на своём месте. В семье. Не самозванкой, а своей. Это странно и ново. И бесконечно прекрасно.

Вечер пятницы. Мы снова в Нижнем. Выходные промелькнули как один день, хотя и показались мне долгими. А рабочая неделя промчалась ещё быстрее. Воспоминания о родных Паши согревают меня. Я больше не чувствую себя чужой. Надо признать, и Валерия, и Максим Александрович сотворили всё возможное, чтобы я почувствовала себя своей. Наши взаимные признания лишь сделали отношения между мной и Пашей ещё легче и яснее.

Варганов «хозяйничает» на моей кухне. Мне нравится, что он чувствует себя свободно на моей территории. Предлагает приготовить чай или кофе, пока я стою рядом, упираясь поясницей в столешницу. Думаю, мы с ним не просто двигаемся навстречу друг другу, мы мчим.

Пока Паша заваривает чай, пиликает мой мобильник, и я проверяю, что там пришло. Сообщение со знакомого мне номера заставляет мои пальцы дрогнуть.

Чёрт… Чёрт… Чёрт…

–Ника?

Варганов трогает меня за локоть, привлекая внимание.

–Откуда у него мой телефон?– бормочу я.

–У него? У Дениса?

Не нужно быть и семи пядей во лбу, чтобы понять, кто же этот «кто». Варганов забирает у меня телефон и читает сообщение. Становится темнее тучи, когда заканчивает и кладёт сотовый экраном вниз на стойку.

Я знаю, что он там увидел: слезливый бред Дениса, что нам надо быть вместе.

–Он, наверное, опять пьян, вот и несёт ерунду.

–Тебя уже не должно касаться его состояние. Вы пошли разными дорогами. Уже развелись. И теперь ничего вас не связывает. Это совсем не смешно, что он написывает тебе.

Я знаю Дениса лучше любого другого человека. Он не любит и не умеет расставаться с привычными вещами: аещё с гневом, обидами и… мной?

–Я знаю… знаю, что не смешно.

–Давай, ты переберёшься ко мне?

–Нет, это не потребуется. Я пересекла половину России, чтобы быть подальше от него. Он успокоится, поверь мне.

Паша протягивает мне чашку с чаем и отводит к столу.

–Давай я охрану к тебе приставлю.

–Это точно лишнее.

Паша ничего не говорит, лишь молча смотрит на меня сверху вниз.

–Даже не смей,– предупреждаю я.– Если увижу, что за мной следят, пеняй на себя.

–Это ненадолго.

–Нет,– заявляю я.– Обещаю всегда быть на связи и не шататься поздно по улицам.

–Так не в темноте дело,– Варганов чешет подбородок и тяжело вздыхает.– Уверена, что хочешь сегодня куда-то идти?

Сегодня наша мини-вечеринка по случаю дня рождении Ани. Мы с Варей забронировали столик в «Весне», и, честно говоря, мне хочется отвлечься и выйти куда-нибудь.

–Уверена.

–Может, стоит остаться дома?

–Может, стоит признаться, что ты беспокоишься насчёт Вари?

Варганов выглядит раздражённо, но тон у него спокойный, когда он заявляет, что это тут вовсе ни при чём. Внезапно я чувствую себя опустошённой, приходится прятаться за кромкой чайной чашки. Я люблю проводить с Пашей время, но у меня сегодня странное настроение. Почему-то я чувствую, что раздражена, и лучше мне куда-то уйти на время, чем я наговорю каких-нибудь глупостей, о которых впоследствии пожалею.

–Ладно,– соглашается Паша, пытаясь скрыть разочарование.– Иди и веселись. Только напиши мне, когда придёшь в бар, ладно?

Я согласно киваю и после того, как допиваю чай, плетусь в ванную приводить себя в порядок. Паша ловит меня на полпути, оставляет на моих губах парочку настойчивых сладких поцелуев и обнимает крепче обычного. И потом он уходит к себе.

Когда я врываюсь в «Весну», там толкучка и почти все столики заняты. Этот летний шатёр доживает последний осенний месяц, потом всё переместиться в какое-нибудь зимнее помещение, но шарм, как сказала Аня, будет утерян. Тут кругом лианы и цветы в кадках, и канарейки в клетках, и попугаи, и прочая мишура. Небольшой танцпол по центру тоже переполнен. Белые помпезные диваны утыканы народом, и я с трудом пробираюсь к девочкам.