У меня даже не хватает сил спросить, почему так всё между ними закончилось. И… то, что он говорит, слишком серьёзно, и… И я не успеваю придумать, что сказать в ответ, когда Паша поясняет.

–Ребёнок был не от меня.

И я молчу, снова не понимая, как реагировать, да это и не нужно, Паша продолжает без моих бессмысленных реплик.

–Знаешь, когда она мне сказала о ребёнке, я был и напуган, и счастлив. Такие смешанные чувства. Да и нам было всего по двадцать. Купил кольцо, хотел сделать предложение. Я был честным парнем, да и любил её, конечно. Даже сестре рассказал, что нас с Тиной скоро ждут большие перемены. Сонька распланировала, как скупит все детские отделы в ближайшем торговом центре, будет с племянником возиться. Кто ж тогда знал, что уже вскоре у неё своя несносная парочка малышей появится.

–И как же ты понял, что он не твой?– наконец, решаюсь я.

–Застукал её со своим же другом. Вот так нечаянно пришёл, когда не ждали. Вернулся ранним рейсом из Питера.

–Но как ты мог быть уверен, что он не твой?

–Мы всегда предохранялись. Всегда. А с Алексом они об этом не думали. Когда кувыркались на нашей кровати… Мы тогда с ним снимали квартиру на двоих в Лондоне, я доучивался в бизнес-школе, куда меня отправил отец, а в свободное время ходил на прослушивания и вместе с Алексом поигрывал в местных пабах. Красивая и вольная жизнь. Многие о такой мечтают. И девушка у меня была, что надо. О такой тоже многие парни грезят.

Воображение уже нарисовало сексуальную блондинку с бесконечными ногами и чёрствым сердцем.

–Господи… помню, словно всё случилось вчера: её лицо, его голос, её шорты на полу, скомканные простыни и… Тина верхом на Алексе. Как в дешёвом сериале, чёрт! Моя девушка и мой лучший друг. Дурацкое клише. Она говорила, что Алекс ничто для неё, что это совсем непохоже на нас. Что она, мать её… любит меня. Если человек любит кого-то, какого хрена он трахает других?

Я хмурюсь, мне жаль Пашу… того Пашу… двадцатилетнего Пашу. С большим сердцем и надеждами на будущее. Я знаю: это больно, когда предают. Иногда невыносимо больно.

–Я сказал ей, что это не мой ребёнок. Она ответила, что возможно. Я сказал, что мы всегда предохранялись. Она ответила, что нет сто процентной защиты. Я спросил, а с Алексом они всегда предохранялись. И она промолчала… Я попросил её убраться. Она снова начала твердить, что любит меня. А я сказал, что если бы любила, никогда бы так не сделала.

–Паш… – я хочу дотронуться до него, протягиваю руку, но он быстро перехватывает моё запястье.

–Погоди… ещё не всё.

–Мне очень жаль.

–Знаю. Мне тоже. Мне совсем не хочется тебе об этом рассказывать. Ты такая впечатлительная.

Я отрицательно мотаю головой.

–Значит, вы ещё виделись?

–Да… – Паша медлит, видимо, подбирает слова.– Она приняла решение избавиться от ребёнка и умоляла меня пойти с ней. Сказала, что у неё в Лондоне ближе меня больше никого нет… И я пошёл. Это было… ужасно. Она вышла из клиники сама не своя… бледная, измученная. Никакая словом. Я отвёз её домой. Больше мы не виделись.

Некоторое время мы молчим. Я пытаюсь принять, всё, что услышала. Варганов пытается отстраниться от собственного прошлого и себя двадцатилетнего – хорошего парня с порушенными мечтами. Но, видимо, это не до конца ему удаётся. Потому что, в конце концов, он тихонько добавляет:

–До сих пор я на девяносто девять процентов уверен, что он не был моим, но… девяносто девять – не сто. Один процент всегда можно списать на то, что я ошибался.

Мне определённо нравится семья Паши. Чтобы он не говорил про своего отца и их взаимные недопонимания, со стороны кажется, что у них всё прекрасно. Самый главный босс нашей большой компании спокойный семейный человек. Паша уже упоминал, что у них принято оставлять рабочие дела за порогом и уж точно не тащить их за общий стол. Если мужчинам понадобится обсудить бизнес, они уйдут в отцовский кабинет и там будут разбираться с неотложными вопросами.

Прекрасная привычка, я так думаю.

Столовая у Варгановых совмещена с просторной кухней и занимает большую часть первого этажа. Уже вечер и под потолком зажжён приглушённый мягкий свет. Однако я могу представить, как утром яркое солнце льёт в широкие панорамные окна столовой. Впрочем, если яркое солнце – это вообще про Питер.

Часом ранее, когда мы после непростого разговора спустились вниз, в дом вместе с отцом ворвалась Соня, а следом пожаловали старший брат с невестой.

Лиза с виду мягкая и женственная, но я вижу, какими глазами она смотрит на Кирилла, а ещё замечаю их как бы ненарочные касания друг друга. Интересно, мы с Пашей также себя ведём? Потому что я то и дело ощущаю его руку то на своих плечах, то на лопатках, то на запястье, да и сама ненароком трогаю его локоть или коленку пол столом. Просто в качестве опоры. Потому что моя голова кружится от впечатлений. Всё для меня ново. И этот семейный ужин за большим столом. И лёгкие шутки от главы «клана». И милые прозвища: Лёля, Кирюшкин и Пашуня от Валерии.

На глаза практически наворачиваются слёзы. В очередной раз я понимаю, что мы с Варгановым с разных планет. Хотя мне становится понятнее, как сформировался его характер. При таких родителях и брате с сестрой просто невозможно вырасти засранцем, хотя жизненные обстоятельства и пытались сделать его таковым.

После рассказа о Тине у меня смешанные чувства, я решаю подумать об этом позже и в одиночестве. Одно знаю точно, моё отношение к Паше не изменится. Да, мы все – сумма нашего жизненного опыта, и я в том числе. Он принял меня со всеми моими секретами, теперь моя очередь хранить его тайны.

–Это ты ещё моих племянников не видела,– шепчет мне на ухо Паша, видя, что я подзависла с бокалом красного у собственного носа.

–М-м-м? Ты говорил, что их двое,– приходя в себя, я делаю глоток вина.

–Да, пока только Соня выполнила дочерний долг и предоставила родителям внуков в объеме двух сорванцов на наши головы.

Соня наставляет палец на брата через стол и заявляет:

–Прилетайте ещё раз через месяц, сорванцы будут на месте. И Крис тоже. Это мой муж, если что.

–Кстати, а почему ты Лёля?– задаю я заинтересовавший меня вопрос.

–А я сначала была Оля, меня так мама назвать хотела, а папа на Соне настоял. Вот и привязалось Лёля. А мне даже нравится. Практически двойное имя на европейский манер.

Максим Александрович хочет что-то добавить, но Соня подливает ему вина в бокал со словами «давай поухаживаю, пап».

Варганов старший смотрит на меня с улыбкой, его черты лица смягчаются, и я вижу большое сходство между ним и Пашей. Одинаковая форма лица и глаза светлого серо-синего оттенка. Тогда как у Валерии они карие, и свой тёмный глубокий взгляд она передала старшему сыну.