Перес слышал совсем недавно — голоса его людей.

Едва вернувшийся контроль над телом, вновь был утрачен из-за воткнувшегося в грудь инъектора. Холод от впрыснутого вещества, расслабил каждый мускул. Последняя жертва стала обмякшей и беспомощной.

Неспособный пошевелиться и охваченный ужасом, тот, кто потерял право называться человеком, лишь слабо мычал. Но это не помогло. И не поможет никогда. Только сейчас, за жалкие мгновения перед возмездием, Хуан Перес взмолился всем богам и сущностям, которые сумел вспомнить — даже Санта Муэрте, которого чтили Валентино, отошел на второй план. Хуан Перес, как и все его уже мертвые подчиненные, пожалел о том, что не внял предупреждению.

Убийца не стал сразу приступать к делу, повернувшись к лежащей на земле женщине. Она была жива и дрожащими глазами смотрела на того, кто внушил ужас в саму ее душу. Сделав неспешный шаг к ней, мужчина присел на корточки, схватив короткие волосы одной из своих жертв.

— Тебе страшно? — Вместе со словами, голос приобрел нечеловеческие оттенки, став хриплым и рычащим, но даже так, оставшись абсолютно спокойным. — Так и должно быть. Но ты не умрешь.

Слабое непонимание утонуло в океане ужаса, плещущимся в глазах напуганной женщины. Не дав ей роскоши, в виде разъяснений, фигура в темном плаще потащила ее к широкой улице, на которой было достаточно места. Бросив ее у одной из серых стен, что казались черными в полумраке, Он замер, словно заметив нечто.

— Беременна…

Казалось, женщина физически не способна испытать еще больший ужас, но услышав это, он едва не забилась в припадке. То, что Он обратил внимание на ее положение, не несло ничего хорошего. И ее опасения подтвердились.

Сильный удар сапогом с металлическим носком, лишил жертву возможности дышать, но хуже этого, была резкая боль там, где находился плод. Обычно, ребенок был защищен от всяческих ситуаций — то был природным механизм защиты — но если бить точно и с нечеловеческой силой, результат будет однозначным.

— У тебя нет права творить жизнь. — Экстренный аборт, оборвал существование несформированного живого организма, который еще не может называться человеком, уберегая его от существования во тьме.

Дрожащая и обессиленная женщина, пустыми глазами смотрела на того, кто убил ее нерожденное дитя. Тот развернулся и направился в неизвестную сторону, но это не обмануло единственного наблюдателя, чему только способствовали слова этого человека… нет, он не был человеком.

Это был Жнец самой смерти, пришедший оборвать нити грешных судеб.

— Тебе уготовано стать одним из вестников порядка ночи, но перед этим, ты узришь ее правосудие.

****

Люди, которых держали взаперти, услышали щелчок автоматической двери. Они слышали голос и потусторонний шепот, как и слышали крики их пленителей. Те ушли более получаса назад, а теперь, некто освободил их.

— Вы свободны…

Тот самый голос, что, казалось, звучал из самого загробного мира, эхом раздался из коридора.

Долгие минуты, дрожащие пленные решались покинуть это место, ибо их страшил тот, кто сумел уничтожить похитителей.

Все же найдя силы выйти, шестнадцать человек, прошествало по пустому логову бандитов, через которое их тащили сюда. От повешенного и изуродованного человека на выходе, их объял нестерпимый ужас с которым многие едва ли смогли справиться. Все же продолжив движение, пленные, многие из которых выплеснули содержимое своих желудуов, выбрались на улицу.

Но то, что они увидели там, обратило их в бегство. Они не могли испытать ни капли благодарности к освободителю, ведь ее перевешивал животный страх, поглотивший их умы.

На дороге, что шире всех, была собрана гора трупов. Они были изрезаны и освежеваны, представляя настоящее месиво из плоти и костей. Едкое зловоние разлеталось на десятки метров вокруг — это был смрад, что хранился в телах людей. А ныне, тот избавился от мясных коконов, открыв свою подлинную природу.

Те, чьи лица сохранились, были подобны изваяниям в адских садах, искаженные печатью боли и ужаса. Пусть эти люди хотели продать своих сородичей, как товар, многие испытали бы жалость при взгляде на них.

А на самой вершине холма, был стоящий на коленях скелет. Его мясо и внутренности лежали поверх тел, что служили ему опорой. Стальные нити уберегли его от падения, держа окровавленные кости в вертикальном положении. Лишь лицо осталось на нем и оно было искажено самой ужасающей гримасой мук. Казалось, он прошел через все круги ада, и был истерзан демонами, что не оставили на нем живого места.

Золотой крест Валентино, что они носили на шеях, был вбит ему в челюсть, крепко засев между раздробленными зубами. А на лобной части лишенного кожи черепа была выгравирована короткая фраза.

Post Amissionem Animae

За потерей души

Poena Sequitur Nox

Следует кара ночи

Глава 16

Вновь свет. Квартира, которую нельзя было назвать ни просторной ни богатой. В ней жила семья, состоящая из матери, дочери и сына. Они не жили припеваючи — жизнь в Найт-Сити в принципе таковой не бывает — но каждый из них хранил улыбку. Старший ребенок, златовласая девушка с волевым взглядом, работала наравне с главой семейства и все это ради того, чтобы их любимый сын и брат смог получить образование, став полноценным взрослым человеком.

Он сам, невероятно любил своих близких, мечтая о том дне, когда сможет поселить их всех в роскошный пентхаус, накрывать стол из органических продуктов и, самое главное, дать уверенность в будущем. Светлом будущем…

…Смешная шутка…

Крики и ругань наводнили дом маленькой семьи. Их теплый уют был разрушен неизвестными, вломившимися через дверь. Они носили оружие и выглядели опасными, даже не смотря на их бесформенные очертания, окутанные непроглядной тьмой. Миазмы мрака погасили сияние, и лишь несколько искр его сохранились.

Удар.

Боль, распространяющаяся от затылка, затуманила взор, а тело повалилось на пол. Лежа там, обессиленный юноша смотрел на то, как вторженцы хватали его самых дорогих людей, обездвиживая их тела. Сестра яростно боролась, не оставляя попыток вырваться, но все тщетно. Она гневно скалила зубы, а ее сильные глаза метали искры ненависти. Она знала, кем были незваные гости.

Старшая же, с непередаваемым беспокойством смотрела на упавшего сына. По ее щекам катились слезы, и все, о чем она молила, не причинять боль ее детям. Вновь тщетно. Нелюди только посмеивались, а один из них, со злой насмешкой, поднял мальчишку за волосы и