Он взглянул на календарь, где была обведена дата — 7 октября. Если отпуску ничего не помешает, он будет думать о ней с радостью. Двадцать семь лет эта дата была окрашена черным цветом для Эмилии Санде. Он попытался сформулировать пару предложений, но решил, что сего­дня у него нет для этого настроения. Слишком возбужден.

Через два часа Рино сидел в самолете, направлявшемся в Свольвер. Гюру обещала его встретить, и он радовался этому, как ребенок. Не предстоящей встрече с Эмилией Санде — ведь эта встреча, скорее всего, пройдет довольно напряженно. А тому, что сможет провести время с Гюру.

Рино достал из кармана на спинке кресла журнал и принялся его листать. Жемчужины для отпуска, от Абердина до Готланда, куда у «Видерё» есть прямые рейсы. Может быть, стоит присмотреть для следующего летнего отпуска, на случай, если у Иоакима не пройдет период тяги к отцу?

Погода за бортом едва ли могла быть лучше, Рино прикрыл глаза и представил себе южные широты. Где-то посередине Вестфьорда он резко очнулся.

7 октября.

29 июня.

Иоаким…

Перед его глазами пронесся весь следственный процесс, трагические семейные картинки превратились в связанный фильм.

Каролине Бендиксен больше всего на свете мечтала о дочери.

Эйнар Халворсен прибыл с неожиданным визитом и обнаружил, что жена Хенрика Хансена тяжело больна.

Сын Вильям наконец переехал к отцу. Потому что мать в тоске и горе пренебрегала уходом за ним? Или потому что она превратила его в дочь, о которой так мечтала?

Позор настолько всепоглощающий, что мальчик так никому никогда и не смог о нем рассказать. Единственный путь избежать издевательств — подарить матери желанную дочь. Абсурдная мысль, в которой все же есть доля логики. Может быть, именно двенадцатилетний Вильям похищал маленьких девочек, отчаянно пытаясь освободиться от насилия и унижений? Мать не заявила в полицию о Саре Санде — наоборот, приняла ее как собственную дочь. Может быть, Вильям понял, что, если в доме будет девочка, он сам сможет избежать издевательств?

29 июня — летние каникулы.

7 октября — осенние каникулы.

Весь полет Рино нервничал и, как только самолет сел, сразу же набрал Томаса.

— Можешь кое-что срочно проверить?

— Что случилось?

— Потом, Томас. Мне нужно знать, в какие даты на острове Вествогёй были осенние каникулы в 1986 году. Позвони в администрацию школы.

— Ты шутишь?

— Скорее, Томас.

Потом Рино отправил сообщение в справочную службу и, спускаясь по трапу, позвонил Симону Бергхейму.

— У меня вопрос, — сказал он, представившись. — Это касается Хенрика Хансена. Вспомните, пожалуйста, брал ли он с собой в рейс сына?

Бергхейм с готовностью ответил:

— Конечно. Мальчик обожал ездить с нами, в каникулы он часто бывал на борту «Лофотена». Ну, а потом все так и сложилось.

— Что именно?

— Обычная история. Вильям Хансен работает на борту со школьных лет.

Рино побежал к зданию терминала, выглядывая Гюру. Он не имел ни малейшего понятия, какую машину она арендовала, но предполагал, что она его встречает. Он пробежал по залу прилета, так и не увидев ее. На парковке он пытался ей дозвониться, бросаясь от машины к машине. Автоответчик. Абонент вне зоны действия сети. Что-то помешало Гюру приехать сюда. В этот момент зазвучала песня «Black in Black»[9].

— Везучий ублюдок!

— Что такое?

— То, что я за пять минут сумел выяснить, когда были осенние каникулы в школе двадцать семь лет назад, я называю везением, которого ты не заслужил.

— К делу, Томас, черт тебя подери, к делу!

— На сорок первой неделе года. С шестого по десятое октября. Скажи спасибо бездонным шкафам пенсионера — директора школы.

Новый запрос в справочную, и Рино набрал номер Эмилии Санде. После того, что ей пришлось пережить, ему не хотелось волновать ее еще больше, и, когда она ответила — совсем с другим настроением, чем полторы недели назад, — он постарался говорить спокойно и уверенно. Мать сказала, что Гюру арендовала машину еще утром и поехала на Вествогёй, чтобы навестить человека, который несколько месяцев был ее сводным братом.

— В этой истории пострадало слишком много людей, — вздохнула Эмилия Санде и добавила, что с радостью угостит Рино домашним рагу, когда тот приедет.

Рино замер с телефоном в руках в шоке от того, какой оборот приняло это дело. Он представил себе Хенрика Хансена, неподвижно лежащего на дне крутого ущелья. Он убегал вовсе не потому, что был похитителем детей.

Глава 93

— Каким образом они спасли нас от нашей жизни? — Гюру перестала улыбаться, когда поняла, что Вильям не шутит.

— Ты веришь в реинкарнацию?

— Я верю в жизнь, которую живу сейчас.

— Я считаю, что мы будем жить снова и снова, что все эти жизни — процесс обучения, который будет длиться до тех пор, пока мы не достигнем такого уровня сознания, благодаря которому сможем соединиться с Богом.

— Я и не знала, что ты настолько погружен в духовные вопросы.

— В духовные вопросы… я верю в более глубокое значение, в то, что мы медленно движемся к чему-то лучшему. Я считаю, мы должны пройти через боль, которую переживаем, опыт ведет нас дальше. Говорят, судьба немилосердна к тем, кому приходится через многое пройти. А я считаю, что они приобретают опыт, для которого другим требуется несколько жизней. Таким образом осуществляется справедливость жизни. Тот, кому приходится пройти через жизненные испытания, потратит меньше жизней для того, чтобы достичь цели.

— Интересная теория.

— Ты так считаешь?

Гюру пожала плечами.

— Для меня в ней есть смысл. — Вильям почесал руку. Только сейчас она заметила, насколько раздражена у него кожа. — Ты помнишь что-нибудь о том времени, когда жила с нами?

— Немного. Может быть, потому что ты мне рассказываешь. Иногда мне кажется… что я вспоминаю. Все эти годы я рисовала тонкие линии, когда думала. Когда я увидела узор на ковре… не знаю…

Он кивнул:

— Я помню каждый день.

Она улыбнулась, хотя это вряд ли было уместно. Ведь было совершено страшное преступление.

— Ты стала моим спасением.

Она вздрогнула от прохладного дуновения. Они так быстро сблизились. Может быть, даже слишком сблизились.

— Мама была больна. Очень больна.

Она каким-то образом угадала, что сейчас произойдет. Внезапно она поняла, что именно увидел Эйнар Халворсен, когда навестил больную женщину.

— После выкидыша ее тоска по девочке стала невыносимой. Каждый раз, когда я был дома, она надевала на меня платье. Она заставила меня отрастить длинные светлые волосы. Я был слишком маленьким и сначала не задумывался об этом. Но издевательства продолжились.

— О господи…

— Пока ты жила с нами, она меня не трогала. Она стала другой, и со мной тоже.

Гюру сглотнула, ей не хватало слов.

— У меня не было друзей. Мы жили уединенно, как ты видела, и поэтому, когда ты появилась, я обрадовался не только потому, что она от меня отстала. Ты составила мне компанию. — Он грустно улыбнулся. — До тебя у меня были только котята. Мама шила им одежду таких же цветов, как платья, в которых я ходил.

Гюру не могла поверить в то, что слышала.

— Я играл с солдатиками, и ты тоже участвовала в играх, хотя и рушила все мои крепости и укрепления.

— Прости. — Смех с подступающими слезами.

— Но я никогда не злился на тебя, даже тогда, когда ты выбросила моего любимого солдатика — Принца Адама — в унитаз.

Она снова мягко улыбнулась, но почувствовала что-то такое, из-за чего ей захотелось оказаться отсюда подальше.

— Однажды я вернулся из школы, а тебя нет. — Гримаса боли, тяжелое дыхание.

— Органы опеки? — голос Гюру дрожал.

— Да, они наконец выполнили свою работу. Но мама мне этого не сказала. Она сказала, что вы с ней были внизу, у моря, и тебя смыло волной.

— О боже…

— Только этой весной я узнал, что тебя забрали и что ты жива.

Что-то