— Тебе было страшно, когда Бентли и Кайла отвезли тебя домой?

Я задумываюсь об этом на секунду, вспоминая день, когда они забрали меня. Сначала я испугался. Бентли был огромным, мускулистым, устрашающего вида мужчиной, но потом он опустился на колени рядом со мной и самым мягким голосом сказал:

— Мы бы хотели отвезти тебя домой, если ты не против, — он протянул мне руку, и в тот момент я как никогда ощутил себя в безопасности.

— Нет, я чувствовал себя в безопасности.

— Это потому, что они любили тебя. Так же, как и ты любишь Эр Джея. Он может не узнать тебя, но уже знает, что ты любишь его.

Микаэла берёт меня за руку, и мы подходим к двери. И как только её мама замечает нас, она подбегает к нам и заключает меня в материнские объятия.

— О, слава Богу. Когда Марко сказал мне, что получил от тебя весточку, я почувствовала такое облегчение. Ты ведь уже поговорил со своей мамой, верно? — спрашивает она, отступая назад и оценивая меня, чтобы убедиться, что со мной действительно всё в порядке.

— Да, мы, скорее-всего, навестим её завтра, чтобы она смогла повидать меня.

— О, хорошо, — Белла ещё раз обнимает меня. — Эр Джей на заднем дворе с Марко и Лиамом. Они готовят ужин на гриле. Вы же, ребята, останетесь, да?

— Конечно, — отвечаю я ей, уже следуя за Микаэлой через весь дом на задний двор.

Мы выходим на улицу, и чувствуем, как в воздухе уже витает запах жареного мяса. Прошло чертовски много времени с тех пор, как я в последний раз ощущал запах вкусной еды. Марко стоит перед грилем, а Лиам сидит за столом, рисуя или записывая что-то на листе бумаги.

Марко с усмешкой поворачивает ко мне подбородок.

— Вот он, и цел.

— Папа, — упрекает его Микаэла, подходя к Лиаму. Прежде чем наклониться, она целует его в макушку. — Вот и мой малыш, — воркует она, поднимая Эр Джея в воздух. Его улыбающееся пухлое лицо появляется в поле моего зрения, и слёзы обжигают мои глаза. Она дует ему на живот, и его глаза загораются, а по округе начинает разносится самое красивое, блядь, хихиканье. Я видел его на фотографиях и пару раз на видео, но ничто из этого не показывало истину. С моими каштановыми волосами и ярко-голубыми глазами он уже стал похож на меня. А когда он смеётся, на его щеках появляются ямочки, идентичные моим, и, если бы у меня были детские фотографии, я почти уверен, что выглядел бы на них именно так.

Микаэла опускает сына, и он снова принимает вертикальное положение. В отличие от того раза, когда я видел его в последний раз, он сейчас уже мог самостоятельно держать голову, и его глаза с любопытством встречаются с моими. Его пальцы тянутся ко рту, но Микаэла убирает их, засовывая ему в рот пустышку.

— Хочешь подержать его? — спрашивает она, подходя ближе ко мне. Когда она слегка поворачивается, то я вижу, что на нём надета футболка цвета камуфляжа с надписью: «Некоторые герои носят плащи, а мой носит армейские ботинки».

Комок размером с ручную гранату перекрывает мне дыхательные пути. У Микаэлы всё ещё есть все основания презирать эту часть моей жизни, и я знаю, что она в ужасе от всего этого, например, что я был в Афганистане, но всё равно перевезла все наши вещи в дом, который я купил для неё. Она одевает нашего сына в одежду, похожую на ту, что я ношу сейчас. Судьба всячески сбивала её с ног, но она по-прежнему остаётся чертовски сильной.

— Райан, — повторяет она, тем самым вырывая меня из моих мыслей.

— Да, — выдыхаю я, прочищая горло, но мой голос всё равно едва слышен. — Да, пожалуйста, — я протягиваю руки вперёд, и она передаёт мне Эр Джея.

— Эр Джей, это твой папа, — говорит она мягко, как будто он мог её понять.

Его взгляд встречается с моим, и на секунду я боюсь, что он сейчас заплачет. Но затем его руки поднимаются, потирая мою короткую бородку, потому что мне не удавалось побриться уже где-то больше недели. Он выплёвывает соску, а затем его рот открывается, как у изголодавшееся по воде рыбы. Прежде чем я успеваю понять, что происходит, его полный слюны рот оказывается у моего носа.

Микаэла хихикает.

— Он тебя целует.

Я стою там, застыв на месте, пока мой сын облизывает мой нос, его слюна стекает мне в рот, а я просто благодарю Бога, что нахожусь здесь со своей семьей.

Минуту спустя Эр Джей отрывается от моего носа, заменяя рот пальцами. Он сжимает мои ноздри, его глаза слегка косят, когда он пристально смотрит мне в лицо. Я хихикаю над тем, насколько он чертовски любопытен.

— Привет, малыш, — произношу я, стараясь говорить мягко. — Я скучал по тебе.

Эр Джей отвечает мне, перемещением своих ручек от моего носа ко рту и прикусывая мою нижнюю губу. Когда же из меня вырывается смех, он одаривает меня самой красивой улыбкой, и я почти уверен, что прямо здесь, на заднем крыльце дома родителей Микаэлы, моё сердце выпрыгивает из груди прямо в руки моего сына.

— Видишь, — мягко воркует Микаэла. — Он по-настоящему любит тебя.

— Ужин готов, — окликает нас Марко. — Заходите внутрь, чтобы мы могли накормить тебя чем-нибудь вкусным, старой и доброй американской кухней.

Мы все садимся за стол, и Микаэла предлагает взять на руки Эр Джея, но я пока не готов его отпустить, поэтому предпочитаю есть одной рукой. Разговор остается лёгким, все рассказывают мне обо всём, что здесь происходило за период моего отсутствия, задают мне вопросы, например, лучше ли еда на этом столе, чем та, что я ел на службе и успел ли я принять горячий душ. Я знаю, что они делают это ради Микаэлы, не желая вспоминать о том, что произошло, и я ценю это.

В конце концов Эр Джей начинает капризничать, и Микаэла, извинившись, уходит за бутылочкой. Когда ему было пару месяцев, у неё не было достаточного количества молока, и он всё время капризничал по этому поводу. И она приняла решение перейти на молочные смеси. В тот день она плакала, звоня мне по телефону, чувствуя себя из-за этого плохой матерью, и я ненавидел тот факт, что не мог быть рядом с ней в этот момент, чтобы утешить.

Вернувшись, она протягивает мне бутылочку, зная, что я всё еще не готов расстаться с сыном.