Дверь открывается, и моему взору предстает радостный Шаров с подносом в руках. Чувствую запах печеных яблок и изображаю улыбку.

— Ты собирался встречать кого-то.

— Да ладно? Пабло с ними разберется, а я составлю тебе компанию, — он ставит поднос на журнальный столик и садится в соседнее кресло.

«Только его не хватало…», — бормочет здравый рассудок, но я слишком голодна, поэтому не обращаю внимания на его недовольство. Забыв о хороших манерах, отправляю в рот канапе с красной рыбой, потом с сыром, и еще одно с красной рыбой. Шаров внимательно наблюдает за мной, но мне наплевать: вряд ли он что-то слышал об основах этикета.

— Расскажи мне, крошка Мэри, чем ты так опечалена в последнее время? — спрашивает он.

— А я должна радоваться обстановке в компании?

Единственный плюс происходящего в офисе — есть отличное оправдание для плохого настроения.

— Это так важно? Как будто нет других страховщиков! Воспользуйся предложением Рязанова. Питер прекрасен весной, — и он смеется.

— Хочешь выпроводить меня из Москвы?

— Нет. Я бы скучал. Ты права: шли Рязанова к черту.

Он замолкает и с поддельным интересом принимается разглядывать картину в изголовье кровати.

— У тебя, что, засос на шее?

Шаров поворачивается в мою сторону: в его больших серых глазах снова пляшут черти. Несколько секунд он смотрит на меня, потом вскакивает с места, снимает футболку и поворачивается ко мне спиной: чуть ниже лопаток отчетливо прослеживаются четыре параллельные царапины.

— Фу! Ты в зоопарке ночевал? — с отвращением морщусь.

— Ахахаха! — он надевает футболку и снова садится в кресло. — Можно и так сказать!

Желающих отметить трудоустройство Рязанова оказалось предостаточно: приехала даже Безухова, которая ненавидит корпоративы. После того, как по итогам нескольких заездов на картах был выбран лидер (им оказался Афанасий), компания переместилась в ресторан, расположенный в левом крыле гостиницы со странным названием «G.A.N****».

Мы с Олей выходим на улицу.

— Тут очень круто! — ее восторгу нет предела. — Гоша знает все лучшие места!

— Конечно, потому что кроме вечеринок его больше ничего не интересует, — язвительно отвечаю я и закуриваю.

— Он — отличный парень!

— Разве ваша интрижка не в прошлом?

— Как друг… — Оля виновато опускает взгляд.

Это просто смешно! Какой из Шарова — друг? Он самовлюблен, беспардонен и необязателен! С ему подобными лишь поддерживают приятельские отношения. О таких, как он, вспоминают, когда хочется праздника. Когда необходимо забыть о проблемах и погрузиться в безудержное веселье. Или когда нужен секс без обязательств, как в случае с Уховой. Отвратительно… Неужели она не могла найти для плотских утех на одну ночь кого-то другого? И это все произошло в моей квартире! От воспоминаний меня мутит, поэтому выкидываю только начатую сигарету в урну и кладу в рот два мятных леденца.

Возле стойки ресепшена мы застаем Шарова в объятьях его сотрудницы Алевтины — эффектной платиновой блондинки. Похоже, она переусердствовала с выпивкой: ее бессвязная речь напоминает бред сумасшедшего. Окинув парочку презрительным взглядом, прохожу мимо. Оля плетется рядом.

— Отличный парень, говоришь? — я усмехаюсь. — Завтра поинтересуемся у Алевтины, согласна ли она с тобой.

Выхожу из ванной, закутавшись в халат, и ложусь в постель. От подушек приятно пахнет лавандой, и я делаю глубокий вдох через нос. Прекрасно! Улыбаюсь и закрываю глаза: наконец-то я высплюсь! И никто не сможет мне помешать…

— Да… Да… — раздаются через стенку женские стоны.

Что?

— О…О… Да…

Они, что, издеваются?! Накрываю голову второй подушкой и лежу так несколько минут: но даже запах лаванды не может меня успокоить. Между тем, стоны становятся все громче. Шаров специально поселил в соседнюю комнату какую-то парочку?

— Да… О-о-о…

Конечно, он сделал это нарочно! Ненавижу его и этих кретинов за стенкой! Ненавижу всех! Швыряю подушку и встаю с кровати. Стоны не утихают. Это же не будет продолжаться всю ночь? А вдруг будет? Роюсь в сумке в поисках наушников: но, как назло, я оставила их дома. Направляюсь в ванную и осматриваю банные принадлежности на предмет наличия берушей. Владельцы гостиницы, забыв об этом прекрасном приспособлении, видимо рассчитывали на хорошую звукоизоляцию либо на порядочность постояльцев!

Возвращаюсь в комнату, снова ложусь в постель и включаю телевизор.

— Да… О да…

Выбираю музыкальный канал и прибавляю громкость: лучше не спать под регги, чем под стоны какой-то озабоченной особы за стенкой!

Через полчаса выключаю телевизор и прислушиваюсь: похоже, любовнички вдоволь насладились друг другом. Отлично! Вдыхаю запах лаванды и закрываю глаза. Тишина… Она божественна… Но длится недолго: мой мобильный несколько раз пищит — новое сообщение. От Шарова. «Лучше не выключай ТВ — все только начинается». НЕНАВИЖУ ЕГО!!!

— Не опаздывай! — строго говорит мамá. — Мы ждем тебя в семь.

Как можно, когда такое событие: шестнадцатилетие Сонечки, дочери Алексея Константиновича! И мы должны отметить это событие вшестером, в тесном семейном кругу. Как будто мы родственники! Теплоты моих чувств к Кузнецовым недостаточно для подобных мероприятий, но разве у меня есть выбор? Непозволительная роскошь, когда речь идет об интересах семьи!

В час дня выхожу из офиса, чтобы в близлежащем торговом центре купить подарок для Сонечки. На улице сталкиваюсь с Шаровым и прохожу мимо, бросив холодное «Добрый день» в ответ на его приветствие.

— Стой! — он догоняет меня. — Давай мириться.

— Мы и не ссорились.

— Да ладно? Уехала рано утром и даже не попрощалась. Разве мы не классно повеселились?

— Наши представления о веселье не совпадают.

Говорю подчеркнуто тактично, хотя с большей радостью послала бы его к черту. Наши представления ОБО ВСЕМ не совпадают! Так зачем тратить время на Шарова? Пусть веселится где-нибудь подальше от меня.

— Ладно, прости. Я — говнюк, — он грустно улыбается. — Слушай, давай еще один вечер проведем вместе. Обещаю быть… Паинькой.

Он даже выглядит искренним, но я сильно сомневаюсь в том, что это не очередная игра.

— Зачем тебе это нужно?

— Приелось мое окружение. И я уже говорил, что ты мне нравишься. С эстетической точки зрения.

И как я могла забыть, что он — тот еще эстет? Меня не покидает ощущение, что Шаров снова затеял какую-то гадость.

— Зачем это нужно мне?