– Ты что, Олеся?! Какой еще Влад?! Мой папа в порядке. Он утром уехал в город, нам нужно в банкомате деньги снять. Он скоро придет!

Меня начало трясти. Я оглядела свою одежду. Следов рвоты не было.

– Что у тебя с глазом?!

– Мне попала стружка, – ответил он, ничуть не смутившись. – Я работал ночью, делал одну статуэтку. Тебя…

Он покраснел.

– Собирался в травмопункт ехать, болит сильно.

– Женя, – зашептала я. – Я не сошла с ума.

На улице послышался гудок автомобиля.

– Тебя ждет машина, – терпеливо сказал Сбежнев.

– У тебя на улице сарай. В нем засушенные головы. Их там сотни. Они…

Женя оторопело смотрел на меня.

– Тебе что-то приснилось, Олеся. Наверное, это был какой-то кошмар.

Он почесал затылок.

– Ты пришла вчера ко мне в гости, потом сказала, что у тебя болит голова, и прилегла поспать. Я тебя укрыл одеялом. Вот и все.

Я посмотрела на сервант.

– Там стояла ваза. С какими-то сухими ветками.

Женя наклонился ко мне вплотную. Единственный глаз буровил меня, словно новенькое сверло.

– Не было там никакой вазы. Никогда.

Мне захотелось ударить его. Сорвать пластырь с глаза. Посмотреть, что там за стружка такая.

– Тебе пора, солнышко.

Словно больная старуха, я потащилась к выходу. Обернулась.

– Я ненормальная?

– Нормальная, – ответил Женя. – Абсолютно нормальная. И… очень мне нравишься.

На ватных ногах я спустилась по ступенькам и вышла за ворота. Бросила короткий взгляд на сарай. Пожала плечами.

Сарай как сарай.

– Наконец-то, – недовольно буркнул водитель такси. Я села в машину и посмотрела на дом. В окне маячило лицо Жени. Он счастливо улыбался и махал мне рукой. Такой искренний и добрый. Мой талантливый скульптор.

Когда я приехала домой, мама почему-то не ругала меня. Но глаза у нее были опухшие.

– Где? – спросила я.

– Что?

– Ты вчера звонила. Кричала, чтобы я приехала, – устало сказала я. – Что… мой подарок не в порядке. И что Андрею Алексеевичу стало плохо.

– Да, ему было плохо, – сказала дрогнувшим голосом мама. – У него случился приступ, когда мы ужинали. Я вызвала «Скорую», он в больнице. Я как раз сейчас собираюсь к нему.

Откуда-то из глубины рвался вой, дикий, нечеловеческий вой раненого зверя.

– Где мой подарок? – свистящим шепотом спросила я. – Моя… голова?

– Прости. Вчера Масяня с ней играла. Она упала и разлетелась на кусочки, – ответила мама, но в ее глазах я видела полное равнодушие. – Я выбросила их.

– Куда? – сквозь зубы проговорила я.

Брови мамы сделались домиком.

– Как куда? В мусоропровод.

Я выскочила на улицу. Нашла дворника.

Он покивал, выслушав мою сбивчивую просьбу, почесал нос и сообщил, что утренний контейнер с мусором уже давно отправился на свалку.

Я вернулась домой и заплакала. Потом я уснула.

Прошло какое-то время. Мы с Женей не общались. Однажды из новостей я узнала, что их дом сгорел, а сам Сбежнев куда-то исчез.

Через несколько дней я приехала на это место. Там были одни развалины. Я бродила по ним, вспоминая ту ночь. Сарай тоже был уничтожен. Был ли там под землей крематорий, я так и не узнала. Зато… перед тем как покинуть это место, я нашла в траве шарик. Стеклянный шарик, точно такой же был в глазнице глиняной поделки, которую мне подарил Женя. Только голубого цвета.

Он хранится у меня до сих пор.

* * *

Старуха залезла в карман своего замызганного халата и, затаив дыхание, извлекла наружу стеклянный шарик.

– Вот он, – торжественно заявила она, словно демонстрировала не кусок стекла, а редкий бриллиант.

– Старая идиотка, – покачал головой Сергей, видя, как Олеся Викторовна приставила шарик к глазу, словно пенсне.

– Почему ты сменила имя? – задал он вопрос.

– Я хотела забыть о всей этой истории. Я мечтала начать новую жизнь. Но… судя по всему, прошлое тянет меня назад, – с готовностью ответила пожилая женщина, словно репетировала эту фразу десятки раз на случай подобных вопросов. Она убрала шарик в карман.

– Это бред, – отрезал Сергей. – А теперь я расскажу тебе правду.

Он многозначительно посмотрел на притихшую старуху.

– Ты все знала. Ты помогала Жене убить Антона. И семью Дэна. Ты знала, что в эту ночь к Сбежневым придет Владислав Ирбе, который мечтал убить отца твоего дружка! И сделать из его головы тсансу. Поэтому ты и отпросилась на ночь к ним. Вы вместе убили Влада, а потом отца Жени, после чего ты уехала домой, а Сбежнев-младший сжег дом и свалил в неизвестном направлении. Кстати, его труп через несколько лет выловили в реке. Правда, с головой на этот раз. Не так много в России охотников за головами.

– Господь с тобой, сынок, – перекрестилась старуха. – Ты ошибаешься!

– Собирайся, – сказал Сергей. – Тебя очень хочет видеть твой отчим, Андрей Алексеевич Келлер. Кстати, он намного лучше сохранился, в отличие от тебя. Хоть и наполовину парализован. Но мозг у старика работает что надо.

– Отчим? – глупо переспросила старуха, снова потянувшись за сигаретой.

– Вот именно. Он считает, что это ты со Сбежневым тогда убили его дочь. Ты ненавидела Маргариту. Вы отрезали ей голову, которую потом тебе на день рождения подарил Евгений. Он облепил тсансу Маргариты глиной, придав ей форму твоего лица. Экспертиза и ДНК показали, что это действительно была дочка твоего отчима. Ты ведь тогда так ловко сбежала от него с мамашей. А он тебя искал.

– Я не убивала свою сестру, – голос Олеси Викторовны стал хриплым. Она нервно затянулась сигаретой.

Сергей коснулся виска, чувствуя легкое головокружение. Пора на воздух.

– Зачем я буду тебе что-то доказывать, – сказал он. – Мне заплатили, чтобы я привез тебя к старику Келлеру. Вот и все. Мне просто было интересно послушать эту историю из первых уст, сечешь? Поэтому я и сижу с тобой в этом свинарнике уже больше часа. Давай, вставай. Андрей Алексеевич ждет не дождется встречи с тобой.

Облако дыма вновь окутало Сергея, и он ухмыльнулся:

– Ладно. Можешь выкурить свою последнюю сигарету.

Старуха безмолвно уставилась в грязное окно. Окурок подрагивал в ее узловатых пальцах.

– Женя действительно меня любил, – сказала она, и голос ее затрепетал затухающим пламенем.

Сергей достал мобильник. Воспоминания этой развалины уже мало его интересовали. Нужно предупредить Макса, чтобы он был готов к отъезду. Однако его приятель не брал трубку.