– Веро, – ответил Лука. – А где мне найти отца Пьетро?

Раду усмехнулся:

– На Риальто, конечно. Рабы – это обычный живой товар, как лошади или овцы. По-моему, на Риальто можно купить что угодно. – Обернувшись к галере, он крикнул: – Кто-нибудь слышал о человеке по имени Веро?

– Гийом Веро, – подсказал Лука.

– Гийом Веро, захвачен года четыре назад. Гребцы, вам дозволено ответить!

Один мужчина поднял голову.

– Корабль Байида, – произнес он. – Два года назад.

– Видишь! – безразлично вымолвил Раду. – Отец Пьетро отыщет твоего отца, если тот еще не умер.

– А кто такой Байид? – нетерпеливо спросил Лука. – Где его галера?

Раду пожал плечами:

– Понятия не имею. Вероятно, работорговец. А где сейчас его корабль, не известно никому. Может, у побережья Италии, в Испании или во Франции. Они совершают набег, а затем привозят добычу на продажу. В общем, тебе надо встретиться с отцом Пьетро.

– А тот человек уверен? Раб, который видел моего отца? Можно мне его расспросить?

– Имей в виду, ко мне обращаются, только если в чем-то уверены. Но тебе с моим рабом разговаривать нельзя.

Лука досадливо нахмурился, но Раду-бей остался невозмутим. Он уселся за стол, с удовольствием озираясь по сторонам. Похоже, его очень радовал неожиданный обед на суше.

С корабля неспешно сходили воины, которые собирались замерить грубо сделанную мачту. Они принесли с собой столярные инструменты. Им предстояло обтесать мачту так, чтобы она точно вошла в гнездо на палубе. На самом корабле матросы уже начали спиливать сломанные рангоуты[13], сбрасывая их в воду.

– Жив! – пробормотал Лука. Его трясло от волнения. – Мой отец жив!

Раду посмотрел на него без всякого сочувствия.

– Думаю, тяжело терять кого-то из родителей, если их любишь, – проговорил он и хмыкнул. – Мой отец отдал меня султану Мураду в качестве заложника в обмен на свой трон. Я больше не видел ни его, ни мать. И отцу я этого до сих пор не простил. Возможно, на его месте я поступил бы так же, но я никогда не смирюсь с тем, что он запросто отдал нас – своих кровных сыновей.

– Я четыре года молился о том, чтобы мои родители уцелели и я бы снова их увидел!

– Ясно, – отозвался Раду без всякого интереса.

– Мой отец! – Луку переполняли эмоции. Он широко распахнул глаза… – Прошу у тебя прощения за грубость. Ты дал мне надежду, Раду.

Слуги быстро выставили на стол еду: мясо, хлеб, сыр, копченую и вареную рыбу, бутылки с маслом и вином. Раду вытянул руки, и какой-то слуга начал лить воду юноше на ладони, а потом подал ему тонкое полотняное полотенце.

Капитан галеры вытер руки, положил на тарелку щедрую порцию всего, что находилось на столе, и придвинул блюдо к Луке.

– Прошу прощения, но я бы ел с аппетитом, если бы ты первым попробовал эти прекрасные угощения. Не хочу показаться невежливым гостем, но мне бы хотелось выжить после обеда.

– Хорошо, – согласился Лука.

Раду терпеливо ждал, пока Лука съест всего по ложке.

– И вино, если ты не против моей подозрительности.

Раду указал на бутылку. Ишрак шагнула ближе, налила немного в стакан и подала его Луке.

Он пригубил вино.

– Разве ты пьешь? – спросил Лука. – Я думал, вам запрещено спиртное.

– В плавании или в боевом походе можно.

Раду наблюдал за Лукой, пытаясь заметить признаки отравления – но видел лишь юношу, который старался свыкнуться с потрясшим его известием.

– Если я смогу вернуть отца и обнять мать, я уже не буду сиротой, – бормотал Лука.

– Случаются и более странные вещи, – жизнерадостно заявил Раду.

Не заметив у Луки никаких признаков плохого самочувствия, он принялся с аппетитом поглощать незатейливые, но сытные блюда. При этом Раду успевал проверить, как идет ремонт корабля, и окидывал взглядом набережную, чтобы удостовериться, не угрожает ли ему нападение с суши.

Ишрак стояла позади Фрейзе и неотрывно смотрела на Раду.

– Прошу прощения. Я совсем расклеился, – произнес Лука, опомнившись. – Мне сложно поверить, что мой отец жив. Ведь я считал его навсегда потерянным! Слава богу!

Пережевывая кусок курятины, Раду кивнул:

– Ты понимаешь, что на галерах очень тяжело? Мало кому удается выдержать больше нескольких лет. Твой отец уже мог погибнуть от истощения. Он может умереть за день до того, как ты его выкупишь.

Лука кивнул:

– Но у меня не было надежды до встречи с тобой.

Раду хохотнул при мысли о том, что принес добрые вести сентиментальному христианину, и потянулся за вареной рыбой.

– Я рад быть… как это у вас называется?.. твоим ангелом-вестником. А как насчет твоей матери?

– Я смогу ее отыскать?

– Возможно, это будет даже легче, чем найти отца. Если она работает на какого-нибудь богатого оттомана, ему, конечно же, известно ее имя. Он может пожалеть ее и предложить ей выкупиться. Если только она не попала в гарем и не полюбилась владельцу. Она была красивая? В детородном возрасте? Может, у тебя теперь есть с полдюжины смугленьких братцев и сестер.

Лука стиснул лежавшие на столе руки в кулаки.

– Это моя мать! – угрожающе бросил он. – Я не желаю слышать ни слова…

У него за спиной Фрейзе напрягся, готовясь к драке. Ишрак в надвинутой на глаза шляпе вовремя шагнула вперед.

– Еще вина, судари? – Она взяла бутылку и намеренно стукнула ею Луку по затылку. – Ой, простите!

– Неуклюжий олух! – рявкнул Лука. Вздохнув, он повернулся к Раду. – Давай завершим беседу о моих родителях. И не говори ничего о моей матери! Итак, приступим к делу. Рукопись. Ты не возражаешь, если помощник моего писаря будет записывать наш разговор?

Раду пожал плечами.

– Нисколько. – Он посмотрел на Ишрак, которая придвинула к столу табурет, села и обмакнула перо в чернильницу. На секунду их темные – почти непроницаемые – глаза встретились. – Интересный паренек, – отметил капитан. – Араб? – Он произнес какую-то фразу по-арабски. Ишрак не позволила себе никакой реакции, хотя Раду сказал ей: «Ты араб? Хочешь, я тебя освобожу?»

– Полукровка, – бесстрастно произнес Лука. – Ребенок рабыни.

– Он знает латынь?

– Нет, – ответил Лука. – Хотя он умеет писать, ни на что другое он не годен.

– Похоже, он способный! Думаю, тебе надо его обучить, – посоветовал Раду. – Такие мальчишки везде на вес золота!