Женщина старательно окружает свою жизнь многочисленными «навсегда», жить среди которых ей спокойно и удобно. Она вовлекает свою семью в сеть социальных связей – родственных и дружеских; общается с соседями, устраивает вечеринки, совместные мероприятия с мужем. А мужчина говорит, что ему необходимо личное пространство, что он не понимает ее маниакального стремления к социализации и не хочет, чтобы его связывали по рукам и ногам. И тогда муж и жена идут на компромисс, который состоит в раздельном досуге. Он отлучается из дома, чтобы сыграть в крокет с приятелями, а она – чтобы походить по магазинам с подругами.

Мужчины участвуют в ритуалах для того, чтобы учиться законам доминирования и конкуренции. Например, когда мужчины смотрят спортивные соревнования, они следят за формальным исполнением ритуала, болеют за ту или иную команду, учатся скрывать свою уязвимость. Женщины участвуют в ритуалах (ходят обедать вместе, вместе посещают любимый салон красоты) для того, чтобы налаживать связи. Зачастую женщины откровенней и уязвимей в общении с подругами, чем с мужчинами-партнерами, а заботясь о других женщинах, они приобретают умение заботиться и о себе. Такими формальными способами мужчины и женщины приводят в порядок свою эмоциональную жизнь. Однако у них разные стратегии, разные биологические маршруты. Его сперматозоиду нужно двигаться, а ее яйцеклетке – надежно устроиться. Удивительно, что они вообще счастливо живут вместе. Любовь в этой битве предлагает множество средств: «нейтральная зона» между траншеями противников, где оба остаются в безопасности; гонец, курсирующий между линиями обороны; островок счастья на болоте недоверия.

Однажды, когда моя подруга собиралась в деловую поездку, ее пятилетний сын устроил ей настоящую истерику. Она уверяла ребенка, что скоро вернется и что в любом случае дома с ним и с его сестрой останется папа. «Но это не одно и то же, – плакал ее сын. – Это же ты нас родила!»

Как знает всякий пятилетний малыш, любовь матери и любовь отца – это разные вещи. Как правило, маленькие дети крайне тяжело переживают разлуку с матерями, но вовсе не обязательно – с отцами. Проводя ставшие классическими исследования обезьян, Гарри Харлоу показал, что боязнь потерять мать свойственна не только людям. Детеныши других млекопитающих тоже чувствуют особую привязанность к матери. А как же иначе? Крошечное существо проводит девять месяцев в мягком убежище материнской утробы, разделяя с матерью все: ее кровь, пищу, воздух, гормоны, гнев и радость. Родившись, ребенок еще не может понять, как устроен мир; он полностью уязвим и живет ощущениями, а не разумом. Он не знает, что, пока он спал, мать ненадолго отлучалась от него по своим делам, или ходила в магазин за продуктами, или покупала одеяльца, чтобы младенцу было тепло. Мать – страстно целующая, ласкающая, баюкающая ребенка – физически самый близкий для него человек. Пища, тепло и безопасность – все это исходит от матери. Мягкий, душистый источник жизни, ее грудь, представляется не чем иным, как продолжением тела ребенка. Ребенок по-прежнему связан с мамой пуповиной своих потребностей. На самом деле любовь к матери – это разновидность любви к самому себе. Существуя вначале как одно любящее целое, как единый мир, со временем мать и ребенок станут отдаляться друг от друга – в то время как влюбленные, наоборот, сначала существуют по отдельности, но со временем становятся единым миром, одним целым.

Нет ничего более абсолютного или несомненного, чем любовь матери: это дар, который отдается свободно, это самое последнее утешение беспокойной души. Даже у серийных убийц есть матери, которые их любят. Эрих Фромм в своей книге «Искусство любить» объясняет это внутреннее чувство так:

Любовь отца – более отстраненная и зачастую сопряжена с определенными условиями. Фромм характеризует ее как заработанную или заслуженную, указывая на то, что отцы подсознательно говорят своим детям: «Я люблю тебя потому, что ты соответствуешь моим ожиданиям, потому, что ты исполняешь свой долг, потому, что ты похож на меня». Отцовская любовь склонна наказывать и награждать, устанавливать пределы, выдвигать требования, ожидать послушания. Ребенок может заслуживать, а может и не заслуживать любви своего отца. Это любовь, которая оценивает, и, следовательно, любовь, которую можно потерять. Материнская любовь – это любовь древних экстатических религий, когда люди боготворили плодородие широкобедрой Земли, знойный жар летнего солнца, всеобъемлющий дух Земли. Они почитали богиню, которая изливала свою любовь так же, как и рожала своих детей, питая их влагой из своей груди, покачивая их на своих мягких коленях. Однако в ветхозаветные времена бог приобрел образ отца, который отдавал приказы, ожидал покорности и судил своих детей, наказывая или награждая их в зависимости от их поступков. Мы восхищаемся монархиями и жаждем иметь политических лидеров потому, что втайне мечтаем вернуться в детство, в ту пору, когда мы не знали сомнений. Похоже, мы всегда будем желать возвращения родительской заботы о нас. В природе ребенка – находиться под властью тиранов и подчиняться законам, не учитывающим индивидуальных интересов.

Разумеется, для благополучия ребенка важно и то и другое: чувствовать, что его будут всегда безраздельно любить независимо от того, каким бы глупым, некрасивым или порочным он ни был, и что он заслуживает внимания и дорог как индивид. На примере материнской любви ребенок учится любить; на примере отцовской ребенок чувствует себя достойным любви. Это не означает, что глубоко любящий одинокий родитель не может воспитать эмоционально здорового ребенка или что в полной семье не бывает жестокого обращения с детьми. Но все это безусловно свидетельствует в пользу того, что нужны оба родителя, чтобы помочь ребенку понять себя.

У многих представителей мира животных отцы охраняют своих детенышей или добывают им пищу, но не особенно занимаются их воспитанием. Представление о «материнстве» и «отцовстве» как о более или менее одинаковых ролях – это человеческое изобретение. На ранних этапах нашей эволюции мать оставалась с младенцем, кормя и защищая его. Отцу необходима была свобода, чтобы охотиться и сражаться, защищая свою семью. В этом главным образом и состояла его «должностная инструкция». Его жизнь невозможно было представить без насилия. Именно разделение обязанностей поддерживало равновесие в древней семье. У женщин возникало большее стремление воспитывать и мирить, а у мужчин – сражаться и господствовать. Современные мужчины все еще чувствуют эти древние инстинкты. Думаю, никого не удивит, что в Соединенных Штатах 85 % всех насильственных преступлений совершались мужчинами. И действительно: в культурах всего мира существует прочная связь между мужчинами и преступлениями. Женщины серьезно пополняют статистику преступлений, только когда у них меняется гормональный уровень – в основном это связано с колебаниями менструального цикла. Я знаю многих невоинственных мужчин, относящихся к своим детям и друзьям с большой нежностью. Я знаю одиноких отцов, воспитывающих детей в ласке. Однако в целом мужчины по-прежнему совершают большинство насильственных преступлений в мире, а женщины в основном посвящают себя воспитанию и любви.