Поначалу, представление планировалось устроить в актовом зале школы. Вот только в этом зале, рассчитанном на сотню с небольшим мест, не помещались даже некоторые неродовитые родители учеников. Если давать представление в нём, то, кроме работников и учащихся школы, родовитых родителей, места Кара могла выделить только герцогу и его министрам с семьями. Остальные оставались за бортом.

Вот благородные жители города, под напором своих семей, и отправили Лешика ходатайствовать перед герцогом, чтобы тот разрешил провести представление в одном из трёх больших залов своего дворца.

Зал на втором этаже Олег для этих целей уже согласился предоставить, когда сегодня, с самого утра, к нему с визитом, именно по этому вопросу, приезжали Гортензия с Карой. Вот только пока об этом его решении никто не знал.

— А почему тебя выбрали направить ко мне? Ты ведь даже не женатый. И семьи у тебя нет.

— Ценят мои пробивные таланты, — сказал Лешик, но почему-то без своей обычной ухмылки.

— А-а, ну тогда пусть убедятся в их наличии. Скажешь, что я разрешил…, - Олег немного обдумал какую-то неправильность в реакции бывшего бретера, — А ты, случайно, семьёй не задумал обзаводиться? — дошло до герцога, на какие именно его слова, последовала насторожившая его реакция Лешика.

Всю ночь над Фесталом шёл дождь, и хотя осенний день начинал разгонять жару, лужи на улицах ещё не просохли и посылали на прохожих, почтительно кланяющихся проезжающей карете молодой королевы, брызги грязи из-под колёс.

— Там совершенно новый цвет есть, — продолжала болтать Прила, — Я таким покрасила ногти и на ногах, и на руках. Хотела с тобой поделиться, но в пузырьке совсем мало осталось.

— Красить ногти, мне кажется, это моветон, — сказала Клемения, глядя на аккуратные ноготочки рук подруги, сидевшей напротив неё.

Баронесса, как это было заметно по её сверкнувшим в усмешке глазам, поняла, что королева ей просто завидует и, поэтому, промолчала, что случалось с ней крайне редко.

— Впрочем, надо попробовать самой. Может, я ошибаюсь, — поняв, что сморозила глупость, королева отыграла назад.

Магазин «Товары герцогства Сфорц» стал пользоваться огромной популярностью в столице с самого же первого дня своего открытия.

Поток покупателей вырос настолько, что Монс, владелец магазина, ввёл специальные именные карточки, которые изготавливали у него же, по заказу благородных и состоятельных горожан, из материала, похожего на сфорцевскую бумагу, только плотнее — её называли картоном.

Без таких карточек в магазин пускали только в последний день декады, и то, лишь до обеда.

Посещать магазин Монса теперь стало ещё и модным. Даже самой королеве это было не зазорно.

Понятно, что её, как и многих других высокородных, пропустили бы и без карточки, но ломиться куда-то в нарушение правил, для Клемении было бы унизительно. Поэтому её подруга, единственная из всех согласившаяся покинуть вместе с ней родной Глатор, баронесса Прила Ерон, вчера съездила и заказала для неё карточку.

Польщённый таким высоким вниманием Монс, сегодня утром, лично доставил заказ во дворец. Не смея просить аудиенции у самой королевы, он встретился с баронессой и долго извинялся за свою глупую рабыню, осмелившуюся принять такой заказ. И что он, и так, готов был принять корлеву в своём магазине в любое, удобное для неё, время. А карточку он всё равно изготовил, раз уж был заказ.

— У ре, Сфорца всё удивительно, даже такие мелочи, — королева ещё раз с удовольствием рассмотрела покрытый синие-зелёной краской квадратик с её именем, выписанным золотыми буквами.

— Так я тебе об этом и говорю! Там столько всего, — засмеялась от удовольствия баронесса, предвкушая будущие покупки.

Восемнадцатилетняя Прила была полной противоположностью Клемении, хотя они и были сверстницами. Баронесса была невысокого роста, худощава и черноволоса. Кроме того, в отличие от своей подруги, говорившей не так много, зато всегда по делу, она была очень болтливой. То есть, обладала тем недостатком, который королева совершенно не терпела, но своей подруге его прощала. Кстати, единственной из всего своего окружения.

Клемения не была злой по своему характеру, но её рабы или рабыни, попавшиеся на сплетнях или досужих разговорах, рассчитывать на снисхождение хозяйки не могли. Даже допустившие неряшливость или нерасторопность могли избежать наказания, но не болтуны или болтуньи.

Иногда, размышляя над свойствами своего характера, Клемения с иронией думала, что такая её нетерпимость вызвана тем, что Прила болтает за всех.

— Синий и зелёный, — задумчиво произнесла Клемения, — Родовые цвета Глаторов. Этот Монс, я его видела однажды. Он приходил с толпой торгашей, тогда, ко мне с подарками, по случаю зачатия наследника или принцессы. Ты знаешь, он не произвёл впечатления слишком умного. Или он, как и его герцог, такой же скрытный?

Задать вопрос любому человеку в присутствии Прилы было невозможно без того, чтобы баронесса не влезла со своим мнением. Задать же вопрос ей самой, означало открыть путь потоку слов, остановить который могут только или прямой приказ королевы заткнуться, или новая вещь на продажу, в её поле зрения.

Приказывать своей единственной подруге королева не хотела, а, значит, ей до конца поездки придётся слушать разглагольствования Прилы Ерон, которые уже свернули с обсуждения характера Монса, на содержимое его магазина, на цены и на самые лучшие, по мнению баронессы, покупки, совершённые в этом магазине её знакомыми.

Сама же Клемения мало вслушивалась в её слова. Её мысли вновь, как это часто бывало, обратились на герцога ре, Сфорца.

Олег был не только братом её спасительницы, но и единственным мужчиной во всём Виноре, который её по-настоящему заинтересовал и заинтриговал.

Как, пожалуй, и любая женщина, Клемения всегда чувствовала, когда она нравится мужчине. Почувствовала она и интерес к себе со стороны Олега. Первой же странностью, замеченной ей за ним, было то, что он смотрел на неё не просто, как на девушку, которая ему нравится, а как на ровню ему. В его взгляде на неё, она разглядела весёлые смешинки и иронию — чувство, присущие и ей самой. И, ещё, с ним ей было очень интересно.

Нет, ни о какой любви, ни с её стороны, ни с его, речи там и быть не могло. Но Клемения себе откровенно призналась, что с удовольствием бы наставила рога своему муженьку именно с Олегом. И видела, что и Олег явно был бы не против.

— С дороги, свинья! — крикнул впереди кареты Цевир, начальник её эскорта.

Видимо, кто-то из прохожих не успел вовремя отскочить с дороги и получил за это от эскорта свою долю неприятностей.

Когда карета прибыла на площадь Дуба, на середине которой, и впрямь, этот столетний дуб рос, то Цевиру пришлось плёткой погонять кучеров более чем десятка карет, расположившихся на площади, чтобы те освободили место для кареты королевы.