праздника — и все ради того, чтобы найти в стене дворца несколько килограммов золота и несколько старых украшений? Эта находка не окупает затрат!

— Если считать золото на килограммы, то, конечно, не окупает, — согласился киллер. — Но ведь тут не картошку покупают, тут речь идет о старинных украшениях! В основном они изготовлены еще в восемнадцатом веке французскими и немецкими мастерами. Эти украшения внесены в каталоги, они очень известны. Так что за них можно выручить очень большие деньги и окупить все траты на покупку поместья. А само поместье ведь никуда не денется, оно останется у Силантьева! И потом, этому плебею хотелось, чтобы его тоже считали принадлежащим к древнему роду Соколовых-Микитовых! Негодяй!

— Вы что же, хотите сказать, что сокровища, которые лежали в стенах дворца, сейчас находятся в доме Силантьева? — спросил Гуров.

— По моим прикидкам — да, сокровища находятся здесь, — отвечал Штерн. — Он просто не успел все это вывезти.

— И вы сюда вернулись, чтобы забрать то, что считаете своим?

— Так и есть! И никто не смог бы мне помешать!

— Слушайте… — включился в беседу Зайцев. — А там ниша в стене большая была?

— Нет… — задумчиво проговорил Гуров. — И сундук с шестью килограммами золота, даже в слитках, там бы не поместился. А уж об украшениях и речи не идет.

Штерн дернулся:

— Вы хотите сказать…

— Что и вы, и так называемый барон повелись на обманку. Слышал я о таком: тайник перекрывается кирпичной кладкой, при этом оставляют еще небольшую нишу, которую тоже закладывают кирпичом. Могут еще там оставить что-то по мелочи. Кладоискатели находят маленькую нишу, обнаруживают в ней что-то — или не обнаруживают ничего — и на этом успокаиваются.

Больше Штерн ничего не говорил. Только матерился, пока Гуров и Зайцев вели киллера к своей машине, пока везли его в Управление, оформляли задержание.

— Ну вот и все, — неделю спустя говорил Гуров своему другу Крячко. — Штерн пойдет под суд. Только неизвестно, у нас, в Москве, или за границей. За ним и ФСБ, и черт его знает кто еще охотился невесть сколько. Ну да это нас уже не касается.

— А с кладом-то что? Его не было?

— Откуда, ты думаешь, у нашего ведомства деньги на обновление фондов? — хмыкнул Гуров. В главке уже три дня шел ремонт, замена техники на более современную и царила связанная с этим суета.

— Оттуда?

— Ну да, от графьев Соколовых-Микитовых. А точнее, от нынешнего владельца поместья, господина банкира Силантьева. Он как узнал, что мы Штерна задержали, кинулся в главк, и мы с ним мило пообщались. Я предложил проверить тайник — мне, честно признаться, самому было любопытно, Борис Штерн рисковал, а «барон» умер ради пустышки или там все-таки что-то было? Ну мы, как положено, со свидетелями, вскрыли стену в глубине обнаруженного тайника. Там была ниша побольше. И правда обнаружился сундук.

Крячко шумно выдохнул. Все-таки даже полковники полиции в душе остаются мальчишками, которых в свое время завораживали истории о кладах, большей частью пиратских.

— И что? Прям вот золото? Слитками? Шесть килограммов?

— Золотые слитки меня лично не впечатлили. Такие брусочки меньше ладони в длину. Зато фамильные бриллианты — и черт знает что еще — представляют собой эффектное зрелище. Все эти украшения забрали на экспертизу, предварительно предполагают в музее выставить.

— И что? — удивился Стас. — Неужто государство нашедшему клад уже — сколько там, половину стоимости? Двадцать процентов? — успело выплатить?

— Сам понимаешь, у Силантьева есть свои завязки в самых разных сферах. Так что да, деньги он получил. И наше управление решил отблагодарить. Но знаешь, Стас, клад — это так, ерунда. Главное, я поймал этого упыря.

И Гуров уставился в окно, погружаясь в воспоминания. Давненько ему не попадался противник, равный ему по силам.

Фига в наследство

Глава 1

Гуров откровенно скучал на совещании у генерала. Такие мероприятия Орлов проводил регулярно, как минимум раз в две недели, хотя обычно даже чаще. На планерке у генерал-лейтенанта должны были присутствовать все старшие офицеры главка и начальники подразделений. Здесь Орлов выслушивал доклады подчиненных, ставил задачи, раздавал пряники и махал кнутом.

Гурову редко что-то из вышеперечисленного доставалось, за исключением докладов, которые он иногда делал после завершения значимых дел, и большую часть времени на совещаниях он просто изнывал от безделья. Однако не посещать эти мероприятия сыщик не мог, поскольку это могло бы расцениваться другими офицерами главка как кумовство, ведь об их дружбе с генералом знали все, но эта дружба не должна была ставить Гурова выше других офицеров и избавлять от обязанностей, которые вменялись другим.

На совещаниях у генерала сыщик откровенно завидовал Станиславу, которого Орлов редко вызывал на такие мероприятия. Крячко, хотя и был в одном звании с Гуровым, считался его подчиненным, а посему был освобожден от «молебнов на начальственном ковре», как именовал эти планерки сам Станислав. И сегодня Крячко даже утром не явился на службу, лишь сообщил Гурову, что у него пройдет встреча с одним из многочисленных информаторов.

Впрочем, на этот раз планерка у генерала оказалась короче, чем обычно. Орлову позвонили, видимо, из Министерства, и он немедленно разогнал всех офицеров, отправив заниматься своими делами. Та часть полицейских, которая не успела предстать пред грозными очами начальства, тихо радовалась от такого поворота дел, а остальные посматривали на них с плохо прикрытой завистью. И Гуров, наблюдая за этим, слегка улыбался, в очередной раз пытаясь представить себя на месте тех и других. Он пропустил перед собой начальника Управления по работе с личным составом, которому сегодня серьезно досталось от Орлова, и он покидал планерку с мрачным видом, а затем попрощался с секретаршей генерала и, выйдя в коридор, направился к себе. Однако Гуров не успел пройти и десятка шагов, как его окликнули:

— Товарищ полковник! Лев Иванович, разрешите обратиться, — послышался за спиной сыщика незнакомый голос, и он удивленно обернулся.

Перед Гуровым навытяжку стоял совсем молоденький лейтенант, видимо, еще вчера сдававший экзамены в стенах какого-нибудь вуза МВД. Парень выглядел смущенным, но решительным, словно долго готовился к какому-то важному и очень непростому шагу, а теперь, сделав его, намеревался идти до конца. От волнения его щеки чуть порозовели, а топорщащийся на макушке вихор даже придавал ему какой-то воинственный вид, как перо у индейца, вставшего на тропу войны. А самым необычным был даже не вид парнишки, а его звание: в главке лейтенанты были довольно редким явлением.

— Лейтенант Воробьев, — представился парнишка, когда увидел, что на него обратили внимание.

— Обращайтесь, лейтенант, — разрешил сыщик.

— Товарищ полковник, — начал Воробьев, но Гуров его тут же