Аналитики и специалисты предсказывали, что Фишер выйдет победителем в матчах, но в упорной борьбе. Даже советские так думали. Таль предсказал победу Фишера со счетом 5,5:4,5 в матче против Тайманова. Фишер выражал нехарактерное для него сомнение в собственном успехе. Хотя он сыграл семьдесят четыре партии за последние девять месяцев, на финише в Пальма-де-Мальорка одержав семь побед подряд, он считал, что не находится в оптимальной форме, и что ему надо играть больше. Матчи претендентов требовали тщательной подготовки. Ничего не принимать на веру — один из ключей фишеровских успехов. Как обычно, он усердно готовился к борьбе (растянувшейся на шесть утомительных месяцев) со всеми предполагаемыми противниками.

Марк Тайманов стал его первым противником. Сильный игрок в свои сорок пять лет показывал лучшую игру в жизни; в Пальма-де-Мальорка Тайманов выступил очень мощно. Фишеру было двадцать восемь лет, и он находился в отличной физической форме. Их матч должен был начаться в мае 1971 года в Ванкувере, Канада, на территории красивого кампуса университета Британской Колумбии.

Тайманов прибыл с полным советским антуражем: секундант, помощник, менеджер, но со всей этой командой он оказался беспомощен. Бобби нанес ему шесть поражений подряд, первый сухой «вынос» на гроссмейстерском уровне в истории шахмат.

Сокрушительное поражение практически поставило крест на шахматной карьере Тайманова. Советское правительство посчитало это национальным унижением и наказало гроссмейстера за то, что он не сумел сделать хотя бы одну ничью. Ему перестали платить стипендию и запретили выезжать из страны. По окончании матча Тайманов печально сказал Фишеру: «Ну что же, у меня еще остается музыка».

Матч Бобби с Бентом Ларсеном начался 6 июля в Денвере в четыре часа пополудни при очень жаркой и некомфортной погоде. Фишер доминировал в этом противоборстве в той же степени, что и в матче против Тайманова: он уничтожил датчанина, победив во всех партиях.

В девять часов вечера 20 июля 1971 года Бобби Фишер добился не имеющего аналога в истории шахмат успеха — он обыграл двух гроссмейстеров в матчах, не проиграв ни одной партии и без ничьих. Он добился беспрецедентной серии из девятнадцати побед подряд против сильнейших игроков в мире.

Скептики, не желавшие верить в силу Фишера, особенно из Советского Союза, предположили, что тотальный разгром Тайманова есть просто некая аберрация. Но сухая победа над молодым и имевшим высокую репутацию Ларсеном доказала, что Фишер обладает суперклассом. Роберт Бирн, с изумлением наблюдавший за матчем, сказал, что не может объяснить, как Бобби, и не только он, вообще может выиграть шесть партий подряд у такого гения игры, как Бент Ларсен.

Советские поначалу испытали облегчение, поскольку поражение Ларсена уменьшало загадку таймановского разгрома. Теле- и радиостанции прерывали свое вещание, чтобы сообщить о том, как продвигается матч. Миллионы советских людей с огромным интересом следили за ходом матча, восхищенные игрой Фишера. «Советский Спорт» выдал заголовок: «Случилось чудо».

Фишер прибыл в Буэнос-Айрес за несколько дней до начала матча против Петросяна. На этот раз он был не один. Ему секундировал Ларри Эванс, а также вездесущий Эдмунд Эдмондсон из Шахматной Федерации США выступал в роли менеджера-представителя Бобби. Петросян тоже имел команду в следующем составе: менеджер, два секунданта, жена Рона и два телохранителя.

Аргентина относилась к матчу так, словно это было событие мирового масштаба. Президент генерал-лейтенант Алехандро Лануссе принял у себя обоих игроков, были сделаны официальные фотографии и Лануссе подарил каждому участнику по красивой мраморной шахматной доске и набору выполненных из оникса фигур. Одинокий шахматный столик был установлен в центре просторной сцены Театра Сан-Мартин. В глубине висел сине-золотой круг футов пятнадцать в диаметре с эмблемой ФИДЕ и девизом Gens Una Sumus («Мы одна семья»), а также названием шахматной федерации Аргентины. Чуть сбоку висела шахматная доска размером пять на пять футов, на которой демонстратор воспроизводил каждый ход соперников, двигавших фигуры на центральном столике. И тысяча двести внимательных зрителей могли следить за происходящим в партии. Если слышался шум, вспыхивала красным светом табличка с надписью SILENCIO (тишина).

Журналисты спрашивали Петросяна, растянется ли матч на все двенадцать партий — максимум, которого можно достигнуть, если каждая партия закончится вничью. «Быть может, я выиграю раньше», — ответил Петросян, и уверенно стал объяснять, почему игра Фишера его не впечатляет.

Предсказание Бобби было спокойным и кратким, говорившим о его уверенности в себе и своих силах. «Я — сильнейший шахматист в мире и здесь для того, чтобы это доказать. Я ждал этого момента десять лет, но мне мешали манипуляции русских. Я отбуду из Буэнос-Айреса раньше даты, на которую назначена двенадцатая партия».

Оба соперника удивили всех и, вероятно, друг друга, решительно изменив своим стилям игры в первой партии. Петросян игрок закрытого, защитного плана, действующий обычно, как неподвижная, но внимательная змея, готовый напасть на противника сразу, стоит тому допустить малейшую ошибку. Бобби исповедовал безжалостную агрессию — как правило. Знатоки ожидали, что Петросян будет и сейчас действовать в консервативном ключе, стараясь достичь ничейной гавани, чтобы прервать победную серию Бобби. Но неожиданно он проявил резкую агрессию, вынудив Бобби пассивно защищаться, чего тот крайне не любил. Петросян применил новинку, которой его снабдили советские теоретики, остававшиеся за кулисами. Он явно хотел форсировать ничью, когда внезапно погас свет. Буквально. Театр погрузился в темноту. Встревоженный Фишер спрашивал: «Что происходит? Что происходит?» Игрокам сообщили, что произошло короткое замыкание, но всё восстановят через несколько минут. Петросян покинул сцену, Фишер и тысяча двести зрителей остались сидеть в темноте. Тогда Петросян пожаловался, что Фишер продолжает изучать позицию на доске — в полной темноте — и что его часы нужно включить. Фишер согласился, и Лотар Шмид, судья из Германии и сам гроссмейстер, включил часы. Одиннадцать минут Фишер в уме анализировал позицию, не видя ее на доске. Затем свет включился.

Эта неприятность, похоже, нарушила концентрацию Петросяна, поскольку он допустил несколько ошибок и сдался на сороковом ходу. Победа стала для Бобби двадцатой подряд. Армия журналистов и фотографов бросилась к покидавшим сцену игрокам, но они торопились покинуть театр, отказываясь давать комментарии.

Бобби страдал от сильной простуды во время второй партии. Вновь соперники поменялись амплуа, агрессором выступал Петросян. Неспособный полностью сфокусироваться на игре, Бобби понял, что дела его плохи: он пожал руку Петросяну, признавая свое поражение. Толпа неистовствовала. Жена Петросяна бросилась к мужу, чтобы его обнять. Кто-то в толпе стал скандировать: «Тигран — тигр! Тигран — тигр!», и аплодисменты выплеснулись из зала на улицу. Часть зрителей ринулась на сцену, чтобы поднять радостного Петросяна на плечи, но их не пропустила охрана. Но Петросяна это не расстроило, он только что добился того, чего не смогли достичь лучшие игроки мира в последних двадцати партиях на протяжении девяти месяцев. Он выиграл у Бобби Фишера.