Призраки от удара об землю рассыпались на составляющие, головы подняли вой, тела хватали орущие головы и бросались врассыпную. Тут и бригада Жбана пришла в движение. На минуту показалось, что их не четверо, а сорок. Адские слуги замелькали среди деревьев, хватая призраков со страшной скоростью. Через две, максимум три, минуты все призраки уже при головах стояли в две длинные колонны возле машины чертей. Фельдфебель и Угур достали из темного зева своего транспортного средства устройства, похожие на арбалеты, а Жбан и Колямба укатили лебедку внутрь. «Немец» и «турок» выстрелили из своего оружия, каждый в колонну мертвецов, стоящую перед ним, стрелы с прицепленными к ним тросами пронзили полупрозрачные тела, и на спинах последних в колонне призраков раскрылись наподобие абордажных крючьев. Загрохотала лебедка, и привратники стеклянной башни со стенаниями исчезли в «рафике». Подоспевший Колябма захлопнул дверцы. Жбан подбежал к моему укрытию и, криво ухмыляясь, сказал:

– Ну, герой, вылазь, что ли, время для нас, сам знаешь, дорого.

Я вылез из воды и встал перед адским бригадиром, держа в руке мокрую дубовую ветку, не зная, что сказать. Жбан протянул ко мне раскрытую ладонь, я потянулся было ее пожать, но замер, парализованный болью. Из моих плеч, бедер, груди в руку Жбана вылетели большие черные иглы с пирамидками на концах.

– Смотри-ка, девять штук, крепкий же ты у нас малый, Вася, другому-то и одной многовато бывает. Слушай сюда внимательно и запоминай! Это гвозди Карроха, и вооружил ими ушастых черный маг, имени которого я тебе не скажу, у него с одним из наших боссов контракт. Они тебя пришпилили, чтоб ты в тело не сбежал. Пытались твой тугор покалечить, а может, и убить. Но у тебя инструменты от всяких местных фокусов есть, пользуйся: меч Болга и фигурка степняков. Меч рядом держи, он везде с тобой будет, во всех мирах и измерениях, он сродни нашим приспособам, а статуэтка всегда тебе о чарах сообщит, за палкой дубовой сюда вернись, пригодится еще. Будь сильным, и пусть судьба тебе благоволит! Ну все, бывай, спешу! Мне еще длинноухих на путь истинный наставлять. Просыпайся!

Глаза я сразу открыл, но только не в палатке, а на Витькином диване. Серое утро вступило в права на жилплощадь и освещало мягким светом жуткий бардак, который возвещает об окончании командировки. Непосредственно в момент выпивания и пожирания всяческого алкоголя и снеди невозможно отследить, когда ты оказался в филиале городской помойки. Если ты это видишь и осознаешь, то пора возвращаться в мир обычного сознания, где тебя ждет безрадостное и скучное существование, которое может быть скрашено только ожиданием следующей командировки.

Если бы водились тугры, можно было бы вызвать уборщиц-топлес, ну или на крайняк банду убзеков-чебуреков. Но, учитывая крупную мировую жопу, куда все деньги всасываются как пылесосом, пришлось засучить рукава. Я сгреб все банки-склянки-упаковки по пакетам, поставил их в коридор. Распахнул все окна настежь, протер все подоконники, полки, столы раствором ладана. Витькино изобретение. Заливаешь кипятком ладан, затем процеживаешь, и вперед. Пахнет приятно целую неделю. Перемыл всю посуду. Затем принялся за полы, пропылесосил, протер чудо-раствором. Ну как-то так! Красота, да и только.

А главное, от мыслей отвлекает. Вот так – ковыряешься, и Короткий, и Славен, и лекции ночные – все где-то там, вдалеке. Но когда чистота была наведена и все сверкало неистовым блеском, все Жбаны и прочая насели на мою бедную голову так, что я даже присел на стул, зажмурив глаза. «Но – шалишь!» – осадил я хор орущих человечков в моей голове. «Ты теперь главный!» – назначил я оратором самого разумного. Если эту банду, которая у каждого из нас на чердаке живет, вовремя не остановить, они крышу снесут по самые брови. Разумный предложил следующее: поскольку все, что происходит с тобой, слишком сложно разложить по полочкам и привести к общему знаменателю, следует взять скальпель и расставить приоритеты для текущего момента. А именно: все проблемы Славена решать будем там, все, что важно для миллионорожицы[100], – здесь.

А самое главное сейчас – найти Виктора Борисовича, так как его место нахождения неизвестно. Я набрал его сотовый, и раздались долгожданные гудки! Сонный голос сердито буркнул: «Слушаю!» Я хотел ляпнуть дежурное: «Червей кушаю!», но для радостного приветствия вновь обретенного друга больше подходило супружеское: «Ты где шлялся?» В ответ последовала такая страстная тирада, что захотелось немедленно потребовать «Оскара» для моего дорогого друга. Если перевести все провозглашенное Виктором Борисовичем на язык Пушкина и Достоевского, то выходило примерно следующее:

– В момент нашего последнего разговора о вечном и важном я почувствовал легкое недомогание и позволил себе несколько мгновений такого необходимого мне тогда сна. Каково же было мое безмерное удивление, когда, пробудившись, я обнаружил отсутствие моего собеседника, который исчез, прихватив все имевшееся в общем, я особо это подчеркиваю, в общем, то есть совместном владении. Никоим образом не желая бросить тень на безупречную доселе репутацию бесконечно мною уважаемого и горячо любимого друга, носящего имя вождя мирового пролетариата, все-таки прошу принять бесконечное изумление таким, могущим вызвать неверное толкование поступком. Нимало не усомнившись в правильности побуждений и высокоморальных качествах оного товарища, мне, то есть Виктору Борисовичу, пришлось уподобиться сказочному персонажу, а именно царице из замечательного произведения великого русского поэта Пушкина «Царевна и семь богатырей», и, как совершенно верно там прописано, проглядывать очи в окна, ожидая, как мне тогда казалось, неминуемого прибытия уже не такого дорогого, как буквально пару часов назад представлялось, друга. Но встреча тем не менее была желанна не только в силу многолетней и крепкой дружбы, но и простой физической потребности в восстановлении обезвоженного организма! Затем пришло неизбежное понимание, что помощь как минимум запаздывает. Решив взять свое спасение в собственные руки, я, Виктор Борисович, человек измученный возлияниями, бесплодным ожиданием и водопроводной водой, обнаружил, что не могу покинуть свое жилище! В связи опять-таки с действиями своего благожелательного друга, который снова меня безмерно удивил. Поняв, что стенаниями и возмущением ситуацию не улучшишь, с помощью дрожащих дланей, подвергая свою жизнь риску, Виктор Борисович обеспокоил замечательных людей, своих соседей, и вырвался на свободу. Получив в пивной небольшой кредит доверия, заслуженный многолетним взаимовыгодным сотрудничеством, Виктор Борисович наконец обрел возможность мыслить, и до него дошло, что с его товарищем произошло непредвиденное. После долгих мытарств удалось выяснить, что пропажа некоторое время провела за решеткой, однако такое известие не могло не порадовать: во-первых, здоровье предмета вне опасности, а во-вторых, оный вкусил все прелести ограниченного пространства, кои для Виктора Борисовича также небезызвестны. Дальнейшие следы столь занятого товарища пропали в нетях. Самым логичным местом ожидания господина Владимира по логике вещей стала его квартира, куда он по неизвестной причине не явился. В этот момент раздался звонок, и единственной фразой, которую смог придумать пропащий друг, используя всю бездну отмеренного ему богом интеллекта, была: «Где ты шлялся?» Попытаюсь ответить в предложенном для диалога стиле: «Там же, блин, где и ты!!!»