«Я просто хочу понять».

«Поймёшь. В своё время. А сейчас лучше отдохни. Лёша твой будет без сознания ещё часов восемь точно. Вот и ты поспи. Кто знает, что тебя ждёт, когда он придёт в себя?»

Она была права. Мне бы точно не помешало сейчас отключиться хотя бы на пару часов, потому я и решила ненадолго прилечь луда, где не так давно отдыхал Рис. В голове всё так же роились самые разные мысли: о Гае, его семье, Дарисе, о противоречивых выводах и странных кульбитах судеб. А ещё в душе зрело странное предчувствие скорых неприятностей, которые точно должны были нагрянуть в самое ближайшее время.

И может, мой организм на самом деле оказался сильно вымотан, а может, снова проявила своеволие Катя, но скоро я всё же уснула. А снилась мне уютная полянка в родном лесу, Каста, бегающий за шариком галути, и Гай, жадно целующий меня в губы.

Лёшу продержали в лазарете сутки. А после того, как врач дал добро, ему разрешили заселиться в общую комнату… на шестнадцать человек. Я пыталась воспротивиться, уверяла, что он может жить со мной, что для него так будет лучше, но на вопросы и просьбы мне отвечали одной фразой: «правила едины для всех».

Сам же Лёшка вёл себя до странного тихо. Он не возражал, не возмущался, просто принимал всё со смирением. Соглашался со всем, что ему предлагали, а вопросов почти не задавал. Но что пугало меня куда сильнее его пассивности — это почти полное отсутствие эмоций. Мой брат будто закрылся ото всех, и даже со мной вёл себя скорее как кукла, нежели как человек.

Поначалу я думала, что это всё временно, и скоро Лёша станет прежним, но проходили дни, неделя, за ней вторая, и ничего не менялось.

Я искренне надеялась, что здесь сможет помочь Рис со своим даром, но тот только развёл руками.

— Твой брат не восприимчив к внешним воздействиям на психику, как и ты, — сообщил Дарис, когда я пришла к нему за помощью. — Здесь нужно действовать по-другому. Думаю, помогла бы смена обстановки. А то получается, что его просто выдернули из одной тюрьмы и отправили в другую, с более щадящим режимом.

Кстати, после того нашего памятного разговора в лазарете и после своего молчаливого ухода, Рис стал вести себя иначе. Он больше не прикасался ко мне, не говорил со мной на личные темы, не приглашал на дополнительные занятия, но при этом при каждой встрече вёл себя привычно приветливо.

— И что делать? — спросила я у него тогда. — Как мне помочь брату? Он даже со мной говорить не желает. Я интересуюсь, как ему здесь? Он отвечает, что всё хорошо. Пытаюсь узнать, как он жил последние полгода, а он только грустно улыбается и молча качает головой.

— По-хорошему, Саш, его бы увезти туда, где он смог бы снова почувствовать вкус жизни, — сказал Дарис. — И ты можешь обратиться к Джен. Попроси её скорее дать тебе ещё два задания, чтобы ты смогла исполнить свою часть договора. И тогда, думаю, она отпустит и тебя, и Лёшу. К тому же, использовать таланты твоего брата мы всё равно не сможем, если он будет чувствовать себя хоть на каплю скованным.

Да, Алексей владел поистине уникальным даром. Он являлся изобретателем. Таких людей во всём Союзе было не больше сотни, и именно они двигали технический прогресс. По сути, все нынешние технические достижения были заслугой команды таких вот одарённых. Они нутром чувствовали, что и как нужно сделать для создания принципиально нового механизма. И мой брат оказался одним из них.

Хотя предпосылки к этому у него имелись всегда. Мама рассказывала, да я и сама помнила, что он в детстве разбирал и собирал всё, что можно было раскрутить и разложить на детальки. От его любопытства пострадал и домашний телефон, и фотоаппарат, и плейер, и миксер, и пылесос. Когда папа купил себе первый мобильник, Лёша разобрал и его… до микросхем. И даже каким-то образом умдрился правильно собрать обратно.

Позже ему стало слишком скучно просто возиться с приборами, и он начал придумывать что-то своё. Так у нас появился веник на колёсиках, который работал на пульте управления. Для того чтобы перекидываться с соседом записками, Лёшка собрал небольшой вертолёт на аккумуляторе, который сам летал туда и обратно по заданному маршруту. А потом, когда тот его друг переехал на другой конец нашего коттеджного посёлка, пришлось Лёше совершенствовать своё изобретение. В общем, он на самом деле мог бы стать настоящим изобретателем, даже учиться пошёл на инженера. С самого детства мечтал когда-нибудь изобрести телепортационный переход. И может быть у него бы даже получилось, если бы не явление на нашу планету войск Союза.

Именно они убили в моём брате желание творить. Эти люди пытались подчинить его силой, но Лёша никогда не умел исполнять приказы и быть послушным. Как самого младшего в нашей большой семье, его всегда баловали, почти не наказывали, ему всё прощали. Он вырос своевольным и свободолюбивым. Он всегда жил так легко, будто у него были за спиной невидимые крылья. А теперь… их просто сломали.

— Ты прав, — сказала я тогда Рису. — Я попрошу Джен скорее дать мне задания. Надеюсь, после этого она меня отпустит.

— Я сам с ней поговорю. — заявил он. — Объясню ей, что от Алексея толка не будет. Ему надо учиться, а мы ему нужных знаний дать не в состоянии. Конечно, если бы он проявил хоть какую-то инициативу, то наши ребята помогли бы ему освоить особенности техники, с которой мы работаем. Но сейчас твоему брату всё равно.

Я очень надеялась, что Дарису удастся объяснить это Джен, что она поймёт меня и пойдёт навстречу. И пусть эта мысль даже мне казалась слишком наивной, но я всё равно упрямо продолжала верить в лучшее.

* * *

Я проснулась от того, что меня кто-то упрямо тряс за плечо. Глаза распахнула мгновенно. Дёрнулась, откатилась в сторону… и только потом разглядела в отсветах лежащего на тумбочке фонарика своего брата.

— Лёшка? Ты чего так пугаешь? — выпалила громким шёпотом.

— Тсс, Саш, — ответил он, приложив палец к своим губам. — Одевайся и идём. Нельзя нам с тобой здесь оставаться.

— Но как?

Я смотрела на брата и не верила своим глазам. Сейчас он выглядел таким живым и эмоциональным, каким я уже и не чаяла его увидеть. Да, он явно чего-то опасатся, но при этом в его глазах горел огонёк настоящего азарта.

— Я повредил систему наблюдения, они даже не заметят нашего исчезновения. Никаких следящих устройств на мне нет. На тебе, кажется, тоже. Сейчас мы можем уйти.

— Но… Лёш, у нас нет денег, — ответила, садясь на постели и стараясь сбросить с себя остатки сна. — К родителям тоже пойти не сможем — там нас будут искать в первую очередь. А если найдут, то лишь хуже будет.

— Разберёмся, Сашка, — неожиданно улыбнулся мой младший братишка, и на его симпатичном лице появились так любимые мной ямочки. — Зато мы будем свободны. Давай же. Я не оставлю тебя здесь.

— Почему ты решил бежать именно сегодня? — спросила, всё же поднимаясь с кровати и стараясь сообразить, что взять с собой.

Я не собиралась отпускать брата одного, но и скрываться тоже не желала. Сейчас мне показалось самым правильным вывести Лёшу из города, помочь ему устроиться где-нибудь в глухой деревне, а потом вернуться обратно и выполнить свою часть договора. На самом деле, я была готова на всё, лишь бы Лёша больше не вернулся в то жуткое состояние полной апатии.