— Ребёнка? — искренне возмутился он. — Да ты продала за бесценок серьги, которые я выбирал для тебя несколько дней! Мне просто обидно!

— Прости, — я попыталась состроить виноватый вид, но не думаю, что у меня получилось, потому что Рис только закатил глаза… почти так же, как сегодня делал Гай. — Расскажи, что с Лёшей. Я чувствую, что он слаб, но угрозы здоровью нет. Как тебе вообще удалось его вытащить?

— О, ты не представляешь, как это было сложно! — с театральным пафосом выдал вдруг Дарис. — Мы с Арсением пробирались сквозь дремучие леса, шли через поля, нейтрализовали всех военных, охраняющих тот космодром… нас почти поймали, но мы отбивались, как могли. Едва сумели выжить…

— А если честно и без лишней наигранности? — поинтересовалась, глядя на него со скепсисом. Ясно же, что вся эта речь была чистейшей воды выдумкой.

— Да зачем тебе правда? — махнул рукой Рис. — Она скучна и неинтересна.

Скепсис из моего взгляда никуда не делся и тогда, деланно вздохнув. Рис всё-таки соизволил признаться.

— Саня согласился пойти со мной. А вместе мы не то чтобы непобедимы, но уж точно незаметны. Почти невидимы. Потому, Сашка, мы просто зашли, без проблем добрались до общей камеры, где держали всех заключённых перед посадкой в шатл. А потом вырубили твоего брата и так же спокойно ушли.

— А зачем вырубили?

— Не было времени с ним объясняться. Или ты думаешь, он бы так просто куда-то пошёл с двумя незнакомыми парнями? А на моё воздействие у него, как и у тебя иммунитет. Потому, прости, пришлось применить силу.

Полагаю, Лёшке банально досталось парочка точных ударов кулаком, после которых он благополучно отключился. Конечно, куда удобнее было бы выстрелить в него из конгайта, но тогда бы излучение точно не удалось скрыть. Потому я и не стала заострять внимание на способе приведения моего брата в бессознательное состояние.

— А что за рана у него на груди? — спросила, снова поднимаясь на ноги и подходя к прозрачной крышке капсулы. — Такая жуть.

— О, Саш, это крайне интересная штуковина, — отозвался отчего-то воодушевившийся Рис. Он даже соизволил встать с кровати и направился ко мне. — Ты ведь слышала о присяге, которую в Союзе заставляют принимать всех одарённых?

— Конечно, слышала, — кивнула, пока не понимая, к чему он клонит. — Говорят, что её нельзя нарушить.

— Слова — пыль, — с философским видом выдал Дарис. — Перед принятием присяга на тело вживляется чип. Это очень сложное устройство. Оно — этакий поводок для одарённого. С его помощью можно вычислить местонахождение, можно отправить сигнал о помощи, но главное, что оно же способно обездвижить или даже убить своего носителя за считанные мгновения. У него ещё множество функций, разных, странных, о которых известно единицам. Но активируется оно только после того, как одарённый не просто произнесёт, но и осмысленно примет присягу. Тем самым даст согласие на службу Союзу. А твой брат явно отказался это делать, и потому его организм пытается отторгнуть вживлённое в него инородное тело. И, судя по виду раны, эта борьба ведётся уже давно.

— Его можно удалить? — спросила, СГЛОТНУЕ.

— Да, — ответил Рис. — Капсула с этим справится. Главное, что присяга не принята. В противном случае удалить его почти невозможно.

— Почти? — уточнила, глядя на Риса с интересом.

А ведь он сам появился в рядах «Защитников свободы», когда ему было семнадцать, а дети проходят проверку на энергетический потенциал в десять. То есть, получается, что семь лет Рис либо успешно скрывался, либо открыто учился. А учитывая уровень его дара, он точно обучался бы подальше от родни. Вероятнее всего на Даркаре. Там у него наверняка был такой чип.

И Дарис прекрасно понял ход моих мыслей по изменившемуся взгляду.

— Да, Саш. Ты права. Я тоже когда-то принимал присягу, — признался он. скривившись. — И знаешь, во всём Союзе есть всего несколько умельцев, способных извлечь активированный чип из организма. Провернуть такое безумно дорого. И мне в своё время очень помогла с этим Джен. Она организовала всё в лучшем виде. Разыграла самый жуткий в моей жизни спектакль.

— Как… — проговорила я севшим голосом. — То есть, недостаточно просто избавиться от чипа?

— Конечно, нет, — с иронией бросил он. — Поймают и прикончат, как дезертира и предателя. Потому, Саш, мне пришлось инсценировать собственную гибель. И для моих родных я погиб. В Союзе больше не числится человек с моим именем. Если верить всем их документам, то я — призрак, такой же, как ты. В этом мы с тобой похожи.

— Ты не жалеешь? — Слова вырвались сами. Просто в глазах Риса в этот момент отражалась настоящая чёрная тоска. И не нужно было владеть даром эмпата, чтобы её заметить.

— Я получил свободу, — сказал он, только в его тоне совсем не слышалось уверенности.

— Скажи, а если бы была такая возможность, ты бы вернулся обратно на родную планету, к родителям, к прошлой жизни, от которой отказался?

И я видела, что он собирался заявить решительное «нет», да только, посмотрев мне в глаза, почему-то промолчал. Не стал врать и просто отвёл взгляд в сторону.

— Такой возможности нет.

— Знаешь… — проговорила, кладя руку ему на плечо. — Пока ты жив, всё можно исправить. Хотя бы попытаться. Ведь ты, Рис, точно не простой парень из рядовой семьи среднего класса. Уверена, если ты захочешь, то обязательно найдётся кто-то, способный тебе помочь.

— Саш, — он зло усмехнулся и отрицательно покачал головой. — Мой отец не прощает предателей. Для него я в любом случае умер.

И он пальцем не пошевелит, когда меня поведут на казнь.

— Не говори так! Какая казнь? И ты ошибаешься! Ни один нормальный родитель не оправит на смерть своего ребёнка.

— Мой отец в первую очередь глава рода. И он не умеет прощать. Сейчас, по сути, из нас троих у него остался только старший сын.

— А ваш средний брат?

— Он тоже был в рядах «Защитников свободы». Отрёкся от семьи. А потом попался военным. Его судили.

— Он… жив? — спросила, внутренне холодея от этого рассказа.

— Жив. Но отбывает наказание. Хотя, как по мне. он неплохо выкрутился. На самом деле, ему сохранили жизнь только из-за очень сильного дара. Но… это старая и долгая история, которую я не люблю вспоминать, — чуть улыбнувшись, он вдруг щёлкнул меня по носу и добавил: — Любопытная ты, Сашка. И ведь мне даже самому захотелось всё тебе выболтать. Хитрая маленькая дозновательница. Почему с тобой так легко говорить?

Я только пожала плечами и снова повернулась к лежащему за толстым стеклом брату.

— Потому что ты, Рис — мой друг, — ответила, разглядывая безмятежное лицо Лёши. — Потому что я ценю тебя. Потому что мне важно твоё благополучие.

— Всего лишь друг? — спросил он с лёгкой иронией. Но ни сожаления, ни грусти в его голосе при этом не было.