– Ники?

Только не нужно разговоров! Не сейчас. И еще один импульс желания. Ее собственного желания. Помочь снять белье. Наконец-то! Иначе разорвало бы на мелкие части. Каждое движение внутри заставляло податься вперед. Быть ближе, еще ближе. И стараться изо всех сил сдерживать стоны. Нет, невозможно. По телу пошли судорожные спазмы наслаждения, и Николь, забыв обо всем, закричала.

Осознание приходило медленно. Что она наделала? Совратила пациента. Почти брата. И это она, которую прозвали ледышкой?

Стыдно. Как же стыдно. Николь отыскала платье и быстро его натянула. Нужно извиниться и уйти. Вообще, уехать!

– Это ничего не значит! Я… я не знаю, как это получилось! Извини, такого больше не повторится!

А теперь нужно быстро скрыться за дверью, а завтра сбежать с утра пораньше, отговорившись, что ее срочно вызвали в хоспис.

Макс одним прыжком настиг ее у двери и заключил в объятия.

– Ники, не уходи так! Не разбивай мое сердце! Ведь для меня то, что случилось между нами, значит очень многое.

– Это ошибка! Все получилось случайно! Я не хотела!

– А я хотел. Очень. Даже не буду этого скрывать.

В отличие от Николь он соскочил с постели совсем голый и сейчас прижимался к ней тем самым, чем хотел. Опять.

– Макс, пожалуйста, отпусти меня!

– Я отпущу. Только если ты пообещаешь, что не сбежишь из этого дома. Николь, если я тебе так противен, уеду я. Пожалуйста, не подвергай себя опасности. Угрозы того человека могут быть не голословными.

– Нет.

– Что нет? – Макс обхватил ее лицо ладонями и приподнял.

Смотреть в его глаза было до боли стыдно. Но можно опустить веки.

– Ты мне не противен, но это неправильно. Так не должно быть. Пожалуйста, отпусти меня, – повторила Николь. Из-под прикрытых век прорвалась одинокая слезинка. – Я обещаю. Я не сбегу.

– А я обещаю, что не буду торопить тебя, – Макс легко коснулся губами переносицы Николь и сам открыл дверь, выпуская из комнаты.

Свет не горел во всем доме. Возможно ли такое, что все давно спят и не слышали того концерта, что устроили они вдвоем? Разве Николь много просит?

***

Еще долго мысли разбегались и путались, как испуганные тараканы в интернатском пищеблоке. То, что случилось, было ужасным или… самым прекрасным, что было в жизни? Макс обещал не торопить. А в чем не торопить? Даже обещал уехать. Уехать? Но у него же еще на целую неделю прописан постельный режим! А они… а она. Устроили. Хотя, как целительнице, стоило признать, что постельный режим в случае восстановления магических потоков был необязателен. Что уж скрывать, в глубине души Николь было приятно находиться рядом, и уход за больным – не самая незначительная причина, чтобы делать это. А Макс, как оказывается, с удовольствием поддержал эту идею – согласился изображать из себя слабого и немощного, чтобы воспользоваться случаем и…

И все же, как это было волшебно. Губы до сих пор горели от поцелуев, кожа помнила его жадные прикосновения, в голове постоянно крутятся слова: «Для меня то, что случилось между нами, значит очень многое». Как завтра смотреть на него? Как смотреть на других?

Сон пришел, когда за окном стало светлеть.

Утро. Или день? Неважно. Важно, что каждая клеточка организма просто нежится в потоке счастья. Макс. Николь улыбнулась. Он такой разный. Циничный и заботливый, легкомысленный и серьезный, нежный и… нежный. Надежный.

В доме было на удивление тихо. Далеко во дворе раздавался стук топора – кто-то, скорее всего, Саша, рубил дрова для баньки, Герены очень уважали это незатейливое удовольствие.

Николь выбралась из постели, немного покружилась, раскинув руки, и поспешила в душ. После следовало упросить Лилианну, Аниту или даже Сашу поприсутствовать при сеансе лечения. Оставаться наедине с Максом было неудобно.

На кухне стоял прикрытый крышкой завтрак – и никого. Терраса тоже пустовала, как и беседка. Нужно спросить у Саши, куда делись все остальные. Николь прошла за дом к небольшому хозяйственному пятачку, откуда слышался стук топора.

– Макс? – это было все, что могла вымолвить Николь.

Макс тут же отложил в сторону топор и подошел к ней.

– Николь, – тихо шепнул он, поднимая руку и останавливая ладонь в сантиметре от волос девушки.

– Ты почему встал? И где все?

– Прости, но я не могу больше лежать в этой опостылевшей постели. Меня переполняет такая энергия, что если ее не выплеснуть, я заболею всерьез.

Обнаженное по пояс мужское тело блестело от пота. На чем же остановить взгляд? Только не вниз, а то еще подумает, невесть что. Впрочем, Николь все же успела заметить его желание и, похоже, думы.

– Где все? – как же хорошо, что есть такая важная тема для разговора.

– Молодежь уехали по делам, папу вызвали по службе, мама – на прием в клинику.

«И совершенно случайно получилось, что нас оставили вдвоем», – мысленно добавила Николь, но сказала совсем другое:

– Даже если ты изображаешь из себя абсолютно здорового, тебя нужно осмотреть.

– Осмотр – дело серьезное, – скрывая улыбку, согласился Макс и жестом пригласил Николь проследовать в дом.

Дома он по-быстрому принял душ и, выглянув из комнаты, сообщил, что готов.

В спальне все было так же, как и вчера. Те же кресла, яркие книги на прикроватной тумбочке, та же кровать, застеленная теми же простынями. И воспоминания об охватившем их безумстве. Макс покорно лег на кровать и позволил себя осмотреть. Ну что сказать? Подобную матрицу магических потоков можно изучать как эталон здорового молодого мужчины.

– Да, ты прав, ты абсолютно здоров и больше не нуждаешься ни в постельном режиме, ни в специальном уходе.

На этот раз Николь даже пальцем не коснулась мужского тела.

– Николь! Я нуждаюсь! Я нуждаюсь в тебе! Нуждаюсь не как в целителе, а как в женщине, без которой не могу провести и дня! Ну вот, я сказал это, – Макс поднялся с постели, где он лежал, пока его обследовали, и осторожно потянулся к девушке.

Первым порывом было испуганно отпрянуть и убежать, ведь ей оставили такую возможность.

Но… так надоело придумывать причины, почему же она должна отталкивать человека, с которым может быть так хорошо. К которому тянется не только тело, но и душа. И Николь спрятала голову на крепкой груди, чувствуя, как ее макушку осыпают легкими поцелуями.

– Идем завтракать, – прервала она мужчину после того, как его губы постепенно стали перемещаться на виски.

– Идем! – Макс все же запечатлел короткий поцелуй на ее губах. – Не мог удержаться, – с показным раскаянием признался он, а потом засмеялся: – А знаешь, я ведь понимаю беднягу Лекса.