Вот так ирония судьбы! В местности, изобиловавшей лютеранами, Пол ухитрился найти себе в жены католичку.

Глядя на окружавших ее высоких белокурых гостей со скандинавскими чертами, Силья почувствовала себя так, будто снова оказалась в Алку. Все эти люди вполне могли оказаться родственниками ее бывших соседей и знакомых. Черт, да среди этих пожилых лысеющих мужчин, расположившихся у барной стойки, смеявшихся и травивших байки за пинтой пива, вполне мог оказаться ее собственный отец. Только Силья все равно его не узнала бы.

От этих мыслей ее охватила грусть, так что бо́льшую часть времени она провела возле окна, из которого открывался прекрасный вид на озеро.

Не раз за вечер Силья ловила на себе взгляды стоявших рядом Пола и Генри и пыталась списать это на охватившую ее паранойю, но не могла не верить собственным глазам. Братья даже не пытались скрыть своего интереса к ней.

Что, черт возьми, все это значит? Именно об этом думала Силья, беспокойно ворочаясь ночью в кровати и стараясь не разбудить Руби, спавшую вместе с ней. Генри занял другую комнату.

И как всегда, она начала беспокоиться о том, не узнал ли Генри о существовании Дэвида. Но нет. Силья знала, что этого не может быть, ведь они с Дэвидом всегда были так осторожны.

Силья не решилась спросить Генри о его странном поведении на свадьбе ни пока они ехали в аэропорт и ждали в терминале, ни пока летели на самолете, а потом ловили такси до Стоункилла. Они говорили о том, как мало деревьев на пространных берегах озера Мичиган, обсуждали преимущества и недостатки путешествия на самолете и размышляли о том, какая будет погода, когда они приземлятся в Нью-Йорке. Все это были безопасные темы, рассуждать на которые могла и Руби, но о странных взглядах и разговорах Генри с братом супруги не упоминали.

А вдруг Генри что-то подозревает? Как бы то ни было, Силья ничего не хотела об этом знать, но, с другой стороны, иногда отчаянно желала, чтобы эта история наконец выплыла наружу. Тогда все решилось бы раз и навсегда.

И плевать на последствия.

Усевшись на диване и забыв про остывающий кофе, я разглядывала черно-белые фотографии в альбоме Сильи.

Судя по всему, все они были сделаны в одно и то же время, в одном и том же месте, а именно – на борту небольшой моторной лодки вроде той, что была у моих родителей. На заднем плане простиралась водная гладь реки Гудзон, а вдалеке виднелись стоявшие на якоре корабли. Именно их я видела, когда мы с Полом ехали на похороны.

На первых четырех фотографиях были изображены Руби и Силья. В удобной повседневной одежде, они сидели, тесно прижавшись друг к другу, и то смеялись над какой-то шуткой, то смотрели прямо в камеру и широко улыбались, то соприкасались головами.

Я перевернула страницу. Теперь Сильи на фотографиях не было. Очевидно, она взяла камеру. Вместо нее на снимках рядом с Руби появился мужчина – коренастый, с добрым выражением лица, смотревший в камеру из-под полуопущенных век. На нем были хлопчатобумажные брюки цвета хаки, тенниска и твидовая кепка, надвинутая на самый лоб, но я все равно его узнала. Доктор Шепард. Сомнений быть не могло.

Затаив дыхание, я снова перевернула страницу.

На трех последних фотографиях были изображены Силья и доктор Шепард. На первом снимке мужчина держал Силью за руку, но сидел на некотором отдалении от нее, на втором – расположился чуть ближе и смотрел на улыбающуюся в камеру Силью, наконец, на последнем снимке доктор Шепард обнимал Силью за плечи, в то время как она положила голову ему на грудь.

Внезапно Пи Джей издал громкий тоскливый крик. Застигнутая врасплох, я вдруг поняла, что совсем забыла о ребенке. Он заполз под кресло и никак не мог выбраться на волю. Я отложила фотоальбом, взяла Пи Джея на руки и, крепко прижав к себе, проворковала:

– Все в порядке, малыш. Мамочка здесь. И ты в безопасности.

Пи Джей был весь в пыли. Когда я пылесосила дом, то поленилась отодвигать мебель и лишь поводила щеткой вокруг, и теперь мысленно отругала себя за это.

– Отвратительно, – пробормотала я, вытирая личико и головку малыша влажным полотенцем.

Что Силья за хозяйка, коль довела дом до такого неподобающего состояния? Если уж она не желала убираться самостоятельно, то могла бы заплатить приходящей уборщице, тем более что, по словам Пола, жила Силья богато.

Уложив Пи Джея спать, я вернулась в гостиную и еще раз просмотрела альбом, детально изучая каждую фотографию и раздумывая о существующей связи между изображенными на них людьми.

Доктор Шепард не являлся отцом Руби, в этом я была убеждена, ведь свои глаза она явно унаследовала от Генри да и статью пошла в Глассов: такая же высокая и стройная, – но между Сильей и профессором явно существовали какие-то отношения, в которые она втянула и дочь.

Осененная внезапной догадкой, я поспешила в хозяйскую спальню, открыла непослушными пальцами шкатулку с драгоценностями и ошеломленно отпрянула. Все украшения лежали на своих местах – изящные браслеты, кольца, серьги…

Не было только конверта.

Я заглянула в фальш-отделение в дне, посмотрела под шкатулкой и в ящиках с бельем. Пусто. Случайно поймав собственное отражение в зеркале на туалетном столике, я вдруг увидела женщину выше и старше себя, с белыми, элегантно собранными на затылке волосами и глубокими глазами орехового цвета. Я в ужасе попятилась, поспешно задвинув все ящики, но потом перевела дух и улыбнулась собственной глупости. Просто воображение сыграло со мной злую шутку.

Избегая смотреть в зеркало, я продолжала обыскивать комнату: просмотрела ящики стола, переворошила платяной шкаф, заглянула под кровать, – но таинственный конверт так и не обнаружила.

Аккуратно разложив все вещи по своим местам, я вышла в коридор и задумалась: может, конверт забрала Руби и перепрятала в другом месте? Скорее всего. Собравшись с духом, я отправилась в комнату племянницы Пола, и заглянула в каждый ящик туалетного столика и тумбочки у кровати, перетряхнула все книги на полках, перерыла вещи в платяном шкафу и даже не оставила без внимания стопку неряшливых школьных тетрадей, в которых были только отличные оценки, что, собственно, меня не удивило. Пробежав глазами по эссе и работам по истории и математике, выполненным аккуратным тонким почерком, в самом низу я наткнулась на несколько листков, которые заставили меня на мгновение замереть.

Судя по всему, это был чертеж какого-то строения, но не стеклянного дома, а чего-то поменьше. На полях были указаны размеры: десять на двенадцать футов, толщина стен пятнадцать дюймов. На одном из рисунков были изображены полки, кровати, стол и небольшое огороженное помещение с надписью «туалет».

Я перевернула лист, и в глаза мне бросился заголовок, сделанный большими печатными буквами: «План местности». На листе было изображено само строение и местность вокруг него. Судя по всему, оно находилось неподалеку от дома, в самом дальнем конце участка.