– Генри, это ты хочешь сохранить наш брак, – напомнила она, добавляя в шейкер с мартини лед и вермут. – Разве супруги не должны делиться друг с другом такого рода информацией?

Силья взглянула на мужа, который в этот момент отбивал куски свинины. На плите медленно закипала кастрюля с зеленым горошком. В последнее время столь сытный обед был исключением из правил.

– Браки бывают разные. Поэтому давай надеяться, что Полу повезет больше, чем нам, ладно? – ответил Генри и принялся яростно бить по мясу, видимо, вознамерившись сделать куски тоньше бумажного листа.

Молча наблюдая за мужем, Силья встряхнула шейкер и налила коктейль в стакан.

– Не представляю, что может быть еще хуже, – пробормотала она, бросив в напиток оливку и облизнув с пальцев сок.

Но едва только Генри открыл рот, чтобы ответить, в гостиную вошла Руби.

Силья вышла во двор и в окно увидела, как Руби уселась за стойку и подалась вперед, чтобы поговорить с Генри. Тот заметно расслабился, отложил молоток и одарил дочь блаженной улыбкой.

В городе Силья проконсультировалась с юристом, может ли заставить мужа дать ей развод. О существовании Дэвида, естественно, не упоминалось.

Юрист по фамилии Барнс сказал, что развод возможен, если Генри даст свое согласие, но даже в этом случае существует вероятность, что он обдерет жену как липку.

– Вы с мистером Глассом будете ожесточенно сражаться за каждый доллар, но готов биться об заклад, что в конце концов он отсудит у вас и дом, и ребенка, – сказал Барнс. – Ваш случай весьма необычный. Ко мне редко приходят женщины вашего положения. Обычно женщина не может получить развод, если супруг против. Исключение составляют лишь случаи, когда имеет место супружеская измена.

– А как насчет жестокого обращения? Он говорил мне ужасные вещи и даже угрожал.

Барнс вскинул брови.

– Он поднимал на вас руку?

Силья вспомнила давний вечер в Алку, когда Генри слегка ее толкнул, но ведь это совсем ничего не значит, к тому же случилось очень давно, словно в другой жизни.

– Нет, – призналась она. – Однажды, в самом начале нашей семейной жизни, он толкнул меня в плечо.

– Вы задокументировали побои? Или же у вас остался шрам?

– Нет. Ничего такого.

Юрист пожал плечами.

– Такие случаи отнюдь не редки, мэм. Он когда-нибудь проявлял агрессию?

– Нет, – в третий раз ответила Силья. – Несколько раз он вел себя так… словно готов был осуществить физическое насилие, но потом брал себя в руки.

– Что ж, миссис Гласс, это непохоже на жестокое обращение. Но даже если таковое и случилось бы, в штате Нью-Йорк это не считается веской причиной для развода. Мне очень жаль, но вы не выиграете дело. Мой вам совет: постарайтесь взглянуть на сложившуюся ситуацию под другим углом. – Юрист аккуратно сложил бумаги на столе. – Попробуйте найти у своего супруга положительные качества. Они есть у каждого мужчины.

С приближением зимы Генри целыми днями возился в убежище: утеплял на тот случай, если придется воспользоваться им в холодное время года.

– Теперь, когда Пол женился, нам нужно подготовить место и для его жены и ребенка? – спросила Силья, наблюдая, как муж выставляет на столешницу банки с консервированным супом, чтобы отнести в убежище.

– Пол собирается построить свое собственное, – ответил Генри, одарив жену долгим испепеляющим взглядом. – Но если они будут гостить у нас, место найдется и для них.

Силья рассмеялась.

– И кого мы выгоним, чтобы освободить для них место?

Муж не ответил, но она и так знала, кого он вышвырнет в случае необходимости из их семьи, дома и нелепого убежища, как только придумает способ сделать это.

Она по-прежнему встречалась с Дэвидом почти каждое воскресенье. Зимой они ходили в кино, а в теплое время года гуляли в любимых парках Дэвида и на берегу реки. Они старались выкроить время для встреч и в течение недели после работы, чтобы поужинать в ресторане, а затем отправиться в отель.

Это напоминало Силье встречи с Генри, только теперь все было лучше. Гораздо лучше.

Дэвид был нежным и чувственным любовником, и часто после занятий любовью Силье хотелось остаться с ним на всю ночь. Хотя бы разок.

Нет, не разок, поправляла она себя. Навсегда. Каждую ночь до конца жизни. Еще ни разу в жизни – ни с Генри, ни с Дэвидом – она не спала в объятиях любимого всю ночь. Она даже не представляла, каково это – просыпаться в теплых объятиях, смотреть, как лучи рассвета проникают сквозь занавески, слушать, как птицы славят утро.

Встречаясь с Генри, Силья вела себя беззаботно, теперь же соблюдала осторожность: посетила доктора, купила по его рецепту диафрагму и регулярно ею пользовалась, – так что незапланированной беременности не должно было случиться, хотя с огромным удовольствием она родила бы Дэвиду ребенка и часто мечтала об этом.

Если бы только обстоятельства сложились иначе.

Дэвид жил в Уайт-Плейнсе, в просторной квартире, которую делил со своим престарелым отцом. Женился очень рано, но его жена умерла от пневмонии спустя два года. Детей завести они не успели.

– Смерть жены разбила мне сердце. Я считал ее своей единственной настоящей любовью и думал, что никогда больше не полюблю никого так же сильно. – Он заглянул Силье в глаза. – Но я ошибался.

Однажды, на заре их отношений, после ужина в одном из ресторанов Уайт-Плейнса, Дэвид предложил Силье заехать к нему, чтобы «просто показать свой дом». Произнося эти слова, он робко улыбнулся, и щеки Сильи окрасились румянцем.

– Ты же знаешь, что со мной живет отец, – запинаясь, сказал Дэвид. – Когда мы приедем, он будет спать, потому мы не должны шуметь. И оставаться долго мы не сможем. Но если ты хочешь взглянуть на квартиру…

Силья кивнула:

– Конечно. С удовольствием.

Ее восхитила опрятная уютная кухня, удобные гостиная и столовая, а также большие пейзажные картины на стенах. Дэвид пояснил, что его мать была художницей.

Разглядывая его кабинет, Силья блаженно улыбалась. Наполненная книгами, микроскопами и множеством цветов в горшках, эта комната была просто идеальной для такого человека, как ее возлюбленный. Именно таким она и представляла его рабочее место.

– Что это? – спросила Силья, коснувшись пальцами бело-зеленого растения с блестящими листьями в латунном горшке.

– Pteris argyraea. Также известен, как орляк обыкновенный. Он приятен глазу и неприхотлив. Я подарю тебе такой.

– Спасибо. Он очень красивый.

– Да, – прошептал Дэвид, разворачивая Силью лицом к себе. – Такой же красивый, как ты.

Силья расстаяла в объятиях любимого. Он назвал ее красивой. Не просто сексуальной или куколкой, как называл Генри в начале супружеской жизни, Дэвид заставлял Силью чувствовать себя той женщиной, какой она всегда хотела быть: красивой и желанной.