– По-моему, Геннадий, все ясно, – вмешался все-таки Эспада. – Пираты захватили мирное судно и отправились на нем за сокровищами иных племен. Я ценю вашу ученую беседу, но хочу напомнить, что доктор жук паразитирует на нашем товарище, которого давно пора освободить. И советую доктору жуку пойти нам навстречу. Ло-су. Малой кровью.

– Да, пусть выметается, пока цел! – без обиняков заявил вернувшийся в рубку Яков Виленович Осиновский. – Эх, Тоха, Тоха, как же ты допустил, чтобы к тебе присосалась этакая тварь?!

Двухколесный «Зартак» быстрее ветра мчал Птицелова прочь от Столицы. Пустынное шоссе струилось черной рекой среди засеянных пшеницей полей, мелькали лесополосы и решетчатые остовы уничтоженных Башен. Видел изредка Птицелов и Башни, которых народный гнев не коснулся, – темные, окруженные колючей проволокой и якобы безжизненные. Якобы… Невидимое излучение пульсировало в их электронных внутренностях. Пока даже не вполсилы и не в четверть. Пока – на самой незначительной мощности. Пока…

Дорога поднималась по чаше Мира и терялась среди туч. Вспышки молний отражались в очках-консервах, что закрывали Птицелову половину лица.

Пешком, опираясь на посохи, шаркая стоптанными башмаками, в Столицу тянулись жители Отечества, чтобы принять участие в завтрашнем празднестве. Более удачливых селян везли в город на раздолбанных скотовозах. Этой ночью приезжие забьют собою до предела кабаки окраин. Праздник Революции начнется уже сегодня.

Птицелов притормозил за последним полем, дальше по обе стороны шоссе тянулись старые рощи, отделенные друг от друга полосами каменистых пустырей. Он отыскал неприметную грунтовку и направил «Зартак» вглубь одной из рощ. И за первым же поворотом натолкнулся на бронетранспортер, возле которого стояли солдаты с автоматами наготове. Услышали, как урчит двигатель «Зартака», и вышли встречать.

Удостоверение начальника сектора Отдела «М» на сей раз сняло все вопросы. Птицелов поехал дальше: по ухабам, размытым недавним дождем. Потом наткнулся на второй пост. И снова его пропустили без промедления.

Проехал по краю лощины, в которой стояла вода, а в воде ржавели кузова какой-то бронетехники. На другом ее краю белели постройки из серого бетона. В небо целились мачты дюжины антенн, вращались локаторы на вышках, установленных по периметру, дежурили часовые. Но это был еще не Центр, а один из множества военных объектов, разбросанных вокруг Столицы.

Снова через рощи и снова по ухабам. Мимо дорожных знаков с черепами и надписями на четырех языках, на случай если шпион безграмотный попадется. Дескать, едете дальше на свой страх и риск. Гнать тут было невозможно, и без того грязь летела во все стороны, и через лобовое стекло едва-едва можно было что-то разглядеть.

Птицелов выехал к очередному блокпосту. Тут все выглядело солидно. Здание контрольно-пропускного пункта больше походило на дот, ощетинившийся стволами пулеметов. Попрек дороги – цельнометаллическая штанга шлагбаума и колючая проволока в два ряда. Забор из стальных прутьев метров четырех высотой и под напряжением, питается энергией от городской АЭС.

На сей раз Птицелова попросили выбраться из кабины и снять очки. Офицер придирчиво осмотрел паспорт, удостоверение сотрудника Отдела «М», а также – специальную бумагу, подписанную Странником.

– Все, кажется, верно. Можете ехать… если хотите.

Что-то такое было написано на покрытом шрамами лице вояки, что Птицелов так и не смог прочесть. Точно хотел офицер отговорить его ехать дальше, но не его это дело, не имел он права произносить лишних слов. Оно и понятно, эти люди сами не знали, что именно им приходится охранять. Знали только, что оттуда не все возвращаются. Солдаты тем временем убрали «колючку» и подняли шлагбаум. Впереди была все та же разбитая дорога под навесом из старых переплетенных ветвей.

Птицелов кивнул, нацепил на нос очки и влез в кабину. «Зартак», разбрызгивая грязь, двинул вперед.

Больше не было предупреждений с черепушками. Только безлюдные рощи, грязь да мошкара над зелеными, как глаза Странника, лужами.

За поросшими неприятным желтым мхом деревьями забрезжил свет. Птицелов остановил «Зартак» и выключил двигатель. Поднял дверцу и какое-то время слушал шум листвы. А листва в здешних рощах была жесткой, кожистой и шуршала она, как целлофан. Кроме этого шороха – ни одного лишнего звука. Так, наверное, и должно быть… Птицелов повесил очки-консервы на руль, выбрался из кабины, принюхался. Городской житель тут ничего не учуял бы, но он – сын герцога, воспитанный мутантами и выросший среди мутантов, охотник и следопыт из лесов за Голубой Змеей, – тут же уловил сладковатый запашок тлена. Что-то гнило за деревьями…

Птицелов обошел «Зартак». Открыл багажник, отбросил промасленные тряпки и пенал с гаечными ключами. Вынул «изделие-351» и надел его на голову.

Изделие создавали как будто специально для него. Это был глухой шлем с узкой, закрытой темным стеклом щелью для глаз. Надежная защита от ментотронного излучения, включая его самую мерзкую, депрессионную, разновидность. Депрессионными полями были закрыты входы в Центр. Пройти через них, не превратившись в безвольное, малоподвижное, истекающее слезами и слюной нечто, жителю Мира было решительно невозможно. Иномиряне проходили. Не действовало на них излучение. И иномирянин в итоге прошел.

Шлем серьезно ограничивал поле зрения, но снимать «изделие» было нельзя. Тот, кто контролировал Центр, контролировал всю бывшую Страну Отцов. Свободное Отечество пока не догадывалось, что им управляет… мокрица из Массаракша. Накроет иномирянин страну депрессионным излучением, и повалятся с ног все, кто где стоял. Если же ударит излучением иного свойства, вновь зазвучат военные марши и попрет обезумевшая толпа на Хонти или на Пандею «восстанавливать историческую справедливость». Выродки будут корчиться от боли, они делу не помогут. Дееспособными останутся лишь грязевики и тот, на чью голову будет надето единственное в своем роде «изделие-351».

Птицелов снова заглянул в кабину, вытащил из-под сиденья подарок Странника: непривычного вида пистолет, именуемый грязевиками «скорчером». На его рукоятке была выгравирована надпись – на языке Свободного Отечества, все честь по чести! «Страннику от Слона» – гласила она. Птицелов помнил, как лихо грязевик Лев Абалкин поджарил при помощи этой железяки с длинным стволом Темного Лесоруба. Мощнее, чем скорчер, ручного оружия в Мире было не найти.

Он обхватил рукоять пистолета грязевиков двумя руками и пошел вперед.

Рощи окружали широкий карстовый провал. По кромке его росли приземистые плакучие деревья и колючие кустарники. Известняковые склоны были пористыми и потемневшими от времени и дождей. Это место напомнило Птицелову Норушкин карьер, что находится неподалеку от поселка мутантов за Голубой Змеей. Он остановился; захлестнувшее с головой дурное предчувствие сделало его ноги ватными, а мысли спутались. В Норушкином карьере он дважды сходился лицом к лицу с Темными Лесорубами, и в том и другом случае его спасла лишь удача.