Чегой-то у меня фантазия разыгралась на предмет моей гибели, и все картины всплывали одна страшнее другой, пока я совсем не запугал себя и не вогнал в депрессию — будущее казалось черным, безнадежным и отчаянным, как после корпоративной вечеринки, когда с похмелья твой мир ограничивается тазиком у кровати и сортиром.

Ладно, надо сбросить с себя наваждение и снова стать героем без страха и упрека, настоящим могучим и гениальным воином, а для того, прежде всего, успокоиться и привести мысли в порядок. Где отсидеться? Ответ напрашивался сам собой, вот только смогу ли я в этом месте скрыть свое состояние? Она же потом всю кровь с меня выпьет! И все ее озабоченные сестренки тоже. А куда тогда сунуться? Остаться в гостинице? Она и сюда припрется, рупь за сто. Придется идти сдаваться на милость победительницы.

Я развязал культю, осторожно отодрал прилипшую, пропитанную кровью ткань и с удовлетворением увидел, что место рассечения затянулось кожей, как будто рана была нанесена много лет назад. Осмотрел другие повреждения на теле — они тоже уже затянулись, как будто их и не было. Потянулся сознанием к Семени, сказал с чувством благодарности: «Спасибо!» — и тут меня опять обдало волной любви и приязни. Хорошо, когда кто-то о тебе заботится… пусть это даже какая-то горошина, прости, Семя!

В животе опять забурчало, напоминая, что стоило бы восстановить потерянный запас крови и тканей, — строить-то организм из чего?

Волей-неволей нужно было принимать решение, и я, поднявшись, собрал свое барахло в рюкзак, засунул благоприобретенный меч за пояс вверх лезвием, как обычно (ножны я забрал у Заркуна), и зашагал по коридору гостиницы.

Ее маленькие окошки, больше похожие на амбразуры, выходили из коридора в овраг-помойку, и, заглянув в одно из них, в утреннем розоватом свете я увидел, как в овраге кучей копошатся мунга, что-то с карканьем и рычанием раздирающие, — вероятно, останки банды Заркуна.

Трактирщик быстренько подсуетился, подумал я. А что, не подсуетишься, останешься без прибыли! Тут, в городе, хватает тех, кто бы хотел разжиться чужим добром, мгновенно уличные мародеры и попрошайки все соберут.

Я не испытывал никаких злых чувств по отношению к трактирщику за его намерение меня надуть и за то, что он не вступился за постояльца. С какой стати он должен был за меня встревать? Кто я ему? Случайный жилец — переночевал и исчез в утреннем тумане, а ему тут жить. Он все-таки меня предупредил, дал информацию — возможно, не ради меня, а ради сохранности своей гостиницы, но таковы условия игры. Честно говоря, он был мне симпатичен — по крайней мере, не подлец и не работорговец.

Сойдя по лестнице вниз, я кивнул трактирщику, подмигнул вышибале, уважительно посматривающему на меня из угла комнаты, и шагнул через порог гостиницы.

Пока я был в своем номере, занимался самокопанием и жалел себя, несчастного калеку, рассвет вступил в свои права и красный диск солнца уже поднялся над горизонтом, залив весь мир ярким светом, ударившим мне в глаза. Несколько секунд я ничего не видел, а когда проморгался и осмотрел место бывшей битвы, увидел, что от эпического побоища остались только темные пятна, над которыми вились насекомые-падальщики, да несколько небольших кусочков дерева, ничем не напоминающих некогда несокрушимый меч.

Опять пришла мысль: «Где этот чертов Заркун взял металлический меч?» И еще: «А не опасно ли с моей стороны носить с собой такое сокровище? Может, заховать его куда-нибудь да забыть о нем до поры до времени?»

Так и не придя ни к какому выводу, я пошел по направлению к дому своей новой подруги, знатной купчихи Рилы. Руку я предварительно снова замотал тряпкой так, что нельзя было определить наличие или отсутствие кисти.

На улицах города уже началось оживленное движение — сновали люди, громыхали повозки с продуктами из пригородных хозяйств, кричали разносчики с горячими травяными напитками и пирожками — жизнь снова кипела, и казалось, что не было никогда ночи — вымерших улиц, темных домов и крадущихся по кривым улицам ночных грабителей и охотников за рабами.

Город Скарламон чем-то напоминал мне Ялту: кривые тенистые улочки, каменные мостовые и главное — потрясающий вид на море с высоты гор. Если бы не мои проблемы, я был бы не против жить тут, хотя положение с криминалом в этом городе и оставляло желать лучшего, да и рынок рабов, расположенный здесь, не позволял забыть, что я нахожусь не в благословенном Крыму, а на чужой планете, в одном из самых опасных и негуманных государств во вселенной.

Дом Рилы (по-другому я теперь не мог его называть, памятуя о том, кто тут на самом деле правил бал) был, как обычно, наглухо заперт, и мне пришлось снова пробиваться, громыхая пяткой во входную дверь.

В этот раз молодой слуга тут же распахнул мне дверь и почтительно пропустил внутрь, не сказав ни слова, кроме положенного в таких случаях: «Доброе утро, господин!» Я усмехнулся про себя: «Да, с положения безродного акома я уже поднялся до уровня принца-консорта при важной даме. Делаешь карьеру, господин Василий Звягинцев!»

Все семейство собралось внизу, на завтрак, и бурно чего-то обсуждало. Как всегда, девицы не были обременены излишней, с их точки зрения, одеждой, и от вида полуобнаженных половозрелых возбужденных телок у меня аж дух захватило.

От спермотоксикозного удара спасло лишь то, что я почувствовал запах пирога с мясом, исходивший от выставленных на столе огромных деревянных досок с выложенными на них блюдами. Мой живот так страшно забурчал, что перекрыл даже гомон щебечущих девушек. Впрочем, в этот момент они как раз затихли и уставились на появившегося в дверях некоего вооруженного мужика, из-за спины которого выглянул слуга и извиняющимся голосом сказал:

— Госпожа Рила, вы же сказали пускать его в любое время дня и ночи!

Такой реакции девушек я не ожидал: все, кроме Рилы и Мираки, завизжали, вскочили из-за стола и разбежались по своим комнатам в поисках красивых тряпочек для прикрытия своих прелестей. Только Рила и Мирака остались на месте — им как бы не для чего было приукрашивать себя, так как я уже видел их стати во всех видах и положениях.

— Наконец-то ты явился! — победно заявила Рила и поднялась, уперев руки в боки. — Давай садись завтракать, не обращай внимания на этих шалав, им все равно ничего не светит, а они все надеются тебя соблазнить. Пироги сегодня удались, пока не съешь половину пирога, из-за стола не встанешь! О, боги! Что у тебя с рукой? Ты ранен? Ты же весь перепачкан кровью! Вызвать лекаря?

Видно было, что Рила искренне разволновалась, и я с трудом остановил ее, — только лекаря мне тут еще не хватало.

Сбросив барахло на пол, я уселся за стол и, не обращая внимания на град вопросов Рилы, стал жадно поглощать еще теплый пирог. Ох, этот вкус пирога с мясом! Я помню его еще со времен посещения бабушки — только она могла печь такие вкусные пироги, не сравнимые с теми, что бывают в общепите!

Начинка была в меру жирной, сочной, в фарш добавлены пряности и травки, пирог таял во рту, и сок стекал по подбородку, капая на грудь. Я автоматически собрался вытереть подбородок левой рукой, поднес ее ко рту, но опомнился… руки-то не было, а грязной повязкой вытирать губы как-то неправильно.