Рила со страдальческим выражением лица смотрела на меня, все время порываясь что-то сказать, но наконец успокоилась и произнесла:

— Потом наедине обсудим, расскажешь мне, как и что.

— Видишь, Манагер, как я живу в этой империи баб? — с усмешкой обратился ко мне Рагун, тихо поглощавший все это время пирог и содержимое большой кружки, из которой пахло вином. — Они мужиков и в одну монетку не ценят! Так и норовят подмять под себя! Воспитал доченек на свою голову! Держись, не сдавайся и переезжай сюда — вдвоем легче будет оборону держать. Запремся в библиотеке и будем попивать вино и курить наркотические палочки, пока они там за дверью бесятся! Я обычно так и делаю, когда сильно достают.

Купец рассмеялся с хитро-довольным выражением лица, а Рила с Миракой набросились на него с упреками. Дескать, все делается для его блага, а он неблагодарный мужлан, не понимает то и се, что…

Купец только сидел и довольно похохатывал, удовлетворенный полученным результатом. Затем сказал:

— Теперь ты понимаешь, почему я не привожу сюда новую жену. Они же сожрут ее и костей не оставят!

— Папа, ну что ты врешь! Я же предлагала тебе не раз найти хорошую женщину, чтобы тебе одному не скучно было! А ты предпочитаешь таскаться по шлюхам, того и гляди какую-нибудь заразу в дом принесешь! Ну чем тебе не понравилась госпожа Матука? Добропорядочная женщина, вдова, и характер хороший!

— Ага, тебе только такая и нужна, чтобы ты ею помыкала — характер, вишь, хороший! Растение какое-то! Ваши матери были огонь-бабы, такие, как ты, к примеру! А ты таких не терпишь, ведь два зверя в одном логове не уживаются. Они вечно дрались, таскали друг друга за волосы, но какие были в постели, ой-ой! Эх, куда они делись… если бы вспомнить… — Купец загрустил, взял со стола кувшин с вином, кружку и вышел из комнаты.

Скоро хлопнула дверь где-то в глубине дома, а Мирака грустно сказала:

— Сейчас напьется, накурится оронга и перестанет осознавать, в каком он времени, — будет разговаривать с женами, звать старых слуг и считать себя снова тридцатилетним. Что же, это тоже выход. Может, без этого он бы уже помер. Любил он наших матерей…

Наблюдая за всем этим, я не переставал есть пироги и скоро почувствовал, что, если я съем хоть кусочек, живот мой лопнет, как воздушный шар. Тогда я отвалился на спинку стула и довольно сказал:

— Хорошо у вас… опять же пироги! Я теперь буду всегда приходить в ваш дом прямо к завтраку!

— А кто тебе сказал, что ты уйдешь отсюда, — с насмешливой и угрозой парировала Рила. — Ты еще не понял, что ты мой? Найдешь свою девушку, притащишь сюда — так и быть, я уступлю ей часть твоего времени в постели, это даже было бы интересно, посмотреть, как ты кувыркаешься со своей бабой-акома. Будем жить вместе, торговать и есть пироги. Рожу от тебя детей — только мальчиков, надоели эти визжащие девки! — Она прервалась и крикнула: — Эй вы, шалавы! Идите есть! Все равно вам моего мужика не видать, поганки! Нечего наряжаться! Так что, дорогой мой принц, ты попал в капкан, теперь не выбраться!

Обе сестры рассмеялись, а мне было не до смеха — вот уж попал так попал!

После окончания завтрака Рила потащила меня в ванную комнату, заявив, что с таким грязным мунга она в постель не ляжет и вообще — мужиков надо приучать к порядку, иначе по всем комнатам будут валяться их грязные набедренные повязки, а мечи будут торчать даже из святая святых — супружеской постели.

Я угрюмо думал: стоило мне перелетать в параллельный мир, чтобы опять оказаться под крылом мамочки? Что-то не верится, что это я ночью перебил весь отряд головорезов! Может, мне это приснилось? Однако при взгляде на свою культю сразу вспомнил: нет, не приснилось…

Затащив меня в ванную, Рила сорвала с меня все тряпки, за исключением той, что была намотана на раненой руке. Я категорически отказался ее снимать и показывать рану, хотя девка нападала на меня со всей силой своего нерастраченного материнского инстинкта, требуя сейчас же показать ей рану, — мол, сейчас она подует на нее, и мне сразу станет легче. На меня напал такой ржач от этих слов, что я обессилел и был заброшен, как бревно, в большую ванну, выложенную гладкими плитами и вставленную в каменный пол.

Стоит рассказать о системе водообеспечения домов богатых горожан. Мы привыкли считать, что древние люди жили по уши в нечистотах и мылись только раз в году, и то, если падали в канал с пьяных глаз. Возможно, что на Земле так и было, но тут я столкнулся с довольно жестким культом гигиены. Везде, и в гостиницах, и в домах подданных империи (где я был), имелись ванные комнаты и даже туалеты, что для средневекового государства было вообще потрясающим явлением.

Перед едой тут всегда мыли руки, посещали умывальни. Вода если не была привозной, то всегда поступала в дом через систему водоводов. Город фактически располагался на склоне огромной впадины, одним краем наклоненной к морю, так что не было необходимости в постройке водонапорных башен — вода сама текла в дома жителей, само собой, состоятельных и готовых оплатить прокладку водовода.

На крыше дома находилась емкость, которая и наполнялась из водовода. Вода здесь была вполне чистая, пригодная для бытовых нужд, ну а если хотелось попить — она кипятилась.

Знания о микроорганизмах, обитающих в окружающем мире, тут были не то что зачаточными, а вовсе никакими, но, живя в теплом субтропическом климате, волей-неволей начнешь замечать, что некоторые болезни возникают после того, как попьешь грязной воды или же перестанешь содержать тело в нужной чистоте. Я думаю, что их тяга к гигиене появилась тогда, когда умные люди стали подмечать зависимость здоровой и счастливой жизни от этих факторов.

От Рилы и от моих подруг Васоны и Арганы никогда не пахло чем-то нечистым. Обычно от них исходил запах или свежих огурцов — результат применения антимоскитных листьев дерева аруон, или каких-то ароматизаторов — пахучих трав, пряностей, приставших к телу при готовке обеда.

Вода из емкости по трубам, сделанным из чего-то вроде бамбука (может, это он и был?), распределялась в кухню, комнаты для умывания, туалеты и ванную, то есть имелась нормальная разводка по дому, почти как у современных людей. Только вместо крана служила фигурная пробка, которой была заткнута дырка. Вынул эту пробку, сделанную из чего-то вроде каучука, и потекла вода из водовода, расположенного под потолком, — великолепная система.

Я, когда ее первый раз увидел, заинтересовался, как они добиваются того, чтобы вода безо всяких муфт переходила из трубы в трубу, и обнаружил, что все соединения промазаны той же субстанцией, из которой сделаны пробки для труб.

Потом мне рассказали, что существуют целые гильдии водопроводчиков, которые устанавливают эти системы, и состав этой субстанции является их величайшим секретом, за который они и убить могут. Это немало насмешило меня, потому что я вспомнил, как акома время от времени собирают в джунглях сок деревьев, название их не помню, этот сок густеет, превращаясь в подобие густой тянучки, а если его обжечь факелом, становится коричневым, резинистым и крепким — как вот эти самые пробки. Ничего по этому поводу рассказчику говорить я не стал — не хватало еще быть забитым гаечными ключами разъяренных представителей гильдии дерьмочистов и сантехников за разглашение их «страшного» секрета.