Но вскоре изменчивые зигзаги политической судьбы вновь привели Исляма Герая в Крым, позволили ему примириться с Саадетом Гераем, более того, получить титул калги. Даже впитавший османские традиции правивший тогда крымский хан вынужден был считаться с интересами бейской знати и традициями сохранения священной неприкосновенности представителей рода Гераев. Новое возвышение мятежника принесло Крымскому ханству и новые беды. В частности, подстрекаемый беями калга Ислям Герай вместо того, чтобы выполнить повеление хана и пойти походом на Черкессию, в 1526 г. вторгся с недостаточно подготовленным войском в московские пределы. Целью похода была добыча, которую Ислям Герай рассчитывал использовать в качестве взятки османскому султану с целью купить ханский титул. Плохо подготовленный, внезапно изменивший направление поход завершился неудачей, а разозленный вторжением Василий ІІІ, отбив татар и почувствовав силу и вкус победы, даже решился на неслыханную дерзость – приказал умертвить имевших дипломатическую неприкосновенность крымских послов в Москве. Это было страшным оскорблением Саадету Гераю.

Расправившись с Ислямом Гераем, которому, впрочем, вновь удалось бежать от своего дяди, крымскому хану в таких условиях не оставалось ничего другого, как приступить к подготовке военного похода на Москву. До его начала хитрый и изворотливый племянник успел вновь вернуться в Крым, надавив на Саадета Герая угрозой вторжения ногайцев и поляков, которые поддержали Исляма Герая, достав из политической колоды давно отложенного для подходящего случая последнего хана Большой Орды Шейха-Ахмеда. Желая предотвратить войну, Саадет Герай вновь приблизил к себе племянника и даровал ему титул калги – военная угроза с этой стороны была снята и поход на Москву был неминуем.

В 1527 г. первые сведения об очередном крупном походе на московские земли были получены через «путивльских казаков», которые находились «для вестей» в Черкасах: «чрез преходящих из Царяграда и из Литвы полоняников и чрез посылаемых в Киев вестовщиков дано знать государю, что крымский калга Ислам-Гирей готовится к нападению на российскую украину». В Разрядной книге под 1527 г. записано: «Сентября в 4 день пришла к великому князю весть, что Ислам-царевич прямо идет к берегу. И князь великий по тем вестям назавтра, сентября в 5 день, отпустил на Коломну воевод своих князя Федора Васильевича Лопату-Телепнева да князя Ивана Федоровича Овчину-Телепнева. А приказал князь великий на Коломну и на Каширу воеводам, а велел воеводам всем идти на то место, где хочет Ислам реку лезти». Вскоре в Москву князю «пришла весть прямая, что Ислам идет к Ростиславлю и Оку реку хочет лезти под Ростиславлем».

Опасность действительно была весьма существенной – источники свидетельствовали, что «приходил к берегу Ислам-царевич крымский» и «с ним было людей 40 000», а по другим данным – и все 60 000. Однако на этот раз московские воеводы и подготовились гораздо лучше, и, главное, знали место, где калга Ислям Герай планировал переправиться через Оку – «реку лезти». Когда 9 сентября 1527 г. татарское войско подошло к месту планировавшейся переправы, на противоположном берегу его уже поджидало многочисленное русское войско. Заняв стратегически важную для обороны позицию, московские воеводы «стали с Исламом биться через реку накрепко, и за реку Ислама не пустили». Перестрелка через водный рубеж была интенсивной и длительной: «Противники стрелялись об реку от утра до вечера». При этом сама природа была в этот раз на стороне русских: «в те поря были великие дожди, и в Оке была вода прибыльная».

В итоге московским стрельцам удалось принудить Исляма Герая отойти – «отбили Ислама от берега, и пошел Ислам восвояси с великим срамом». При этом обороной берега дело для русских полков не ограничилось – они выдвинулись за Оку, преследуя неприятеля и нанося татарам существенный урон. «Великого князя дети боярские, перелезши за реку, татар многих побили», догнали войско Исляма Герая у Зарайска, и «был им бой, и тут побили безбожных много. И на том бою поймали Инакова племянника, а с ним иных татар многих». Продолжив преследование и далее, победоносные полки навязали татарам бой на очередной водной преграде – реке Осетре. «Опять воеводам был бой на Осетре, и на том бою поймали племянника царевича Исламова и иных татар многих. А царевич Ислам побежал со всеми татарами за Дон, а великого князя воеводы ходили за ним по Дону». В итоге Ислям Герай вынужден был вернуться в Крым несолоно хлебавши, «полону, – писал летописец, – царь Ислам не взял ничего».

Раздосадованный неутешительными результатами похода крымский хан Саадет Герай планировал вскоре взять реванш. В письме польскому королю он писал о своем желании повторить поход на Москву зимой 1527/28 г.: «Сее зимы, скоро болота и реки станут, князья ширинские и иные мурзы мают воли на послугу вашей милости и мою пойти Москву воевать». Однако этим планам не суждено было сбыться – внутренние проблемы в ханстве вновь помешали нападению на Москву.

Впрочем, не имея возможности организовать крупный поход под предводительством хана, калги либо нурэддина, крымцы продолжали предпринимать меньшие грабительские чапулы с завидной регулярностью. Лишь за 1530-е гг. исследователи насчитывают не менее 13 крымских и 20 казанских набегов, не принимая во внимание обычных беш-башей, которые даже не фиксировались источниками. И далеко не всегда внезапные набеги татар за добычей московским войскам удавалось отразить.

Так, в 1531 г. «февраля в 20 день, приходили крымские люди на Одоевские места и на Тульские». Чтобы избежать прямого столкновения с русскими войсками, татары использовали военную хитрость. Насчитывавший пять тысяч воинов татарский отряд под командованием «Бурчак-царевича, Ахмат-Гиреева сына» продвинулся к Самаре, и здесь Бурчак «притворно давал знать, будто идет к Стародубу. Хотя и послал великий князь в Козельск войско свое под предводительством Ивана Воротынского, но было уже поздно». Крымцы успели разграбить «украины» и, довольные добычей, ушли домой. Великий князь, разгневанный неповоротливостью и непрозорливостью своих воевод, «положил опалу на князя Воротынского, да на князя Ивана Овчину, да на Ивана Летцкого, велел их с Тулы дьяку Афанасию Курицыну привести к Москве».

Набег еще одного относительно незначительного по численности отряда татар был повторен и в июле 1531 г. «В Одоеве были воеводы по полкам по путивльским местам, что писал из Путивля князь Борис Иванович Горбатый, что крымских людей с 1000 человек пошло к Одоеву». Тогда же, «июля же 22 дня, приехали к великому князю из Крыма служилые татары, Кидырек с товарищами, и сказали, что переехали сокмы татарские. А пошли те сокмы под Рязанские украины, а по сокме сметили человек с пятьсот или с шестьсот. И князь великий по тем вестям воевод на Тулу и на Рязань прибавил», выслав их из Серпухова и из Коломны.

Приходили из Крыма тревожные вести о готовящемся нападении татар и в мае 1532 г.: «Пришла весть к великому князю Василию Ивановичу из Крыма, что крымский царь копится со многими людьми и с похвалою, а хочет идти на великого князя украину. И князь великий, слышав то, послал на Коломну на берег воевод своих… а с ними княжат и дворян своего двора, и детей боярских из многих городов бесчисленно много. А наряд был великий, пушки и пищали изставлены по берегу на вылазах от Коломны и до Каширы, и до Сенкина, и до Серпухова, и до Калуги, и до Угры. Добре было много, сколько и не бывало». Впрочем, ставшие уже традиционными для хана Саадета Герая проблемы с собственным племянником Ислямом Гераем вновь удержали крымских татар от вторжения. В том же мае 1532 г. Саадет Герай отрекся от престола и навсегда покинул Крым.