Среди сотрудников недавно реорганизованной и расширенной Службы количество лиц, попавших в нее по протекции, включая самого капитана Гардона, превышало все мыслимые пределы. Причем далеко не во всех случаях личные дела изучались столь пристально и всесторонне, а испытательные сроки были такими жесткими, что еще больше осложняло положение. Под угрюмыми взглядами подразделения собственной безопасности военные скандалили с гражданскими, те между собой, и все вместе – с представителями технического обеспечения. В результате всей этой неразберихи у Рэда в подчинении несколько раз оказывались люди, старше его по званию. А если в составе кортежа шел транспортник с каким-нибудь ценным грузом, из рубки можно было вообще не уходить, независимо от длительности рейса. Радовало капитана только одно: он был единственным сотрудником летного звена, которому не приходилось проходить медицинское освидетельствование перед стартом, доставлявшее немало хлопот его коллегам по цеху. Рэд на пять минут заскакивал в медотсек, проставлял допуск и отправлялся в следующий рейс. Чей это был приказ он, разумеется, выяснять не стал.

На маршруте на Бельвис кортежи дважды обстреливали, но попытки обратить внимание начальства на эту закономерность не увенчались успехом. Дирс с Гардоном принципиально больше не общался, а начальник летного подразделения еще раз объяснил непонятливому капитану, что именно благодаря реально существующей угрозе жизни дипломатов и курьеров была создана СПС. Выслушав рекомендации впредь выбирать наиболее безопасное направление, Рэд всеми правдами и неправдами добился аудиенции командующего корпусом ВКС генерала Литтона. Генерал, поблескивая орденами, прочитал ему лекцию о субординации. Затем – о табели о рангах ВКС и гражданского космофлота. И только после этого – выслушал. Когда Рэд закончил генерал встал, заложил руки за спину и слово в слово повторил лекцию номер один, после чего выделил под его ответственность не четверку истребителей, а целое звено. Понятно, что командиром звена оказался лейтенант Хальтон, и количество машин на этот раз составляло не шесть, а все девять.

Рэд с Элиотом почти до самого старта просидели над картами сектора Бельвис, и кое-что стало проясняться. На обратном пути Рэд неожиданно для всех, кроме лейтенанта Хальтона, отложил старт на сутки. Он оставил все ценное, включая потных от злости чиновников, ведомый звездолет, своих второго пилота и штурмана, и погнал в обратном направлении пустой корабль. Как только разведчик Хальтона поймал пеленг с чужими позывными, Гардон помчался обратно за своим сверхценным грузом, а звено ИДС «Флеш» – за источником сигнала. Истребители вернулись через несколько часов.

– Без потерь, – коротко доложил Элиот.

Повторно стартовав с Бельвиса-1, Рэд догонял график на таких скоростях, что пилоты ведомого каждый раз просили двойного подтверждения команд, а истребители дивились на ходовые качества вверенных им звездолетов. Когда отставание сократилось до нескольких часов, высокопоставленные пассажиры великодушно простили экипаж. Но все равно Рэд заработал нагоняй от руководства за самодеятельность и головную боль от всего рейса в самом, что ни на есть, прямом смысле этого слова.

Он отлежался в комнате дежурного экипажа и побрел в медицинский отсек базы СПС с намерением получить какую-нибудь помощь, а не только печать допуска наследующий рейс. Дежурившая там девочка с большим трудом не упала в обморок при одном упоминании его имени. Девочку недвусмысленно предупредили, что она должна передать этого пациента более квалифицированному коллеге, который как назло отсутствовал. Рэд утешил ее, уверил, что заходил просто познакомиться, пригласил в офицерский бар по окончании рейса и вышел. До следующего старта оставалось десять часов, и он отправился в тот самый бар с твердым желанием напиться и громко объявить Дирсу о своей несостоятельности и безобразном состоянии Службы. Но через пятнадцать минут туда во главе с командиром ввалились ребята Хальтона отмечать победу. Рэд представил, как напивается в стельку перед Элиотом Хальтоном, которого давеча сам выпросил себе в сопровождение, подсел к истребителям, горячо приглашавшим его присоединиться, и заказал себе кофе.

Где-то к концу третьего месяца работы он основательно вымотался, но добился-таки некоторой слаженности действий всех заинтересованных сторон. И когда экипажи стали работать с ним по второму кругу, техники в его присутствии уже не болтались по ангару до тех пор, пока не появлялся инженер, отвечающий за рейс. А пилоты ИДС «Флэш» расчищали транспортный коридор, не дожидаясь подтверждения каждого слова командира кортежа от собственного командования. Дирс снял бойкот и соблаговолил дважды пригласить его на совещания, где Рэд благоразумно помалкивал. Командующий корпусом ВКС генерал Литтон старательно соблюдал дистанцию, вел себя порой высокомерно, чаще – подчеркнуто официально, но отнюдь не враждебно.

Примерно за полтора часа до очередного рейса, Рэд пришел в ангар и удивленно уставился на парня, примостившегося на платформе трапа, зафиксированной в крайнем нижнем положении. При появлении капитана печальная фигура встрепенулась, вскочила на ноги и представилась как «бортинженер Константин Кросс, сэр».

– И что? – спросил Рэд.

– Рейс отменяется по техническим причинам… господин капитан.

– Чего-чего?! – переспросил Гардон. – За шестьдесят минут до старта? Ты кто такой? Где главный инженер и старший техник?

Рэд выслушал историю о снятии с должности главного инженера ангара, с которым надлежало согласовать принятое решение, и о том, что замену ему ищут второй день. Затем командиру кортежа бледнея и краснея объяснили, что система регенерации звездолета давала сбои в ходе предварительной проверки, которых сейчас почему-то не наблюдается. А техники разбежались, поскольку им не поставили задачу. А задачу им не поставили потому, что ее не с кем согласовать. Рэд выругался вполголоса, развернулся и ушел изучать мудреную иерархию служб обеспечения полетов.

Звездолет сняли с рейса. Гардона вызвали к Дирсу. В кабинет руководителя СПС уже проник представитель Министерства ресурсов колониальных территорий. Брызжа слюной, он принялся обвинять всю Службу, начиная с командира кортежа в саботаже. Если бы Рэд мог его убить, убил бы, не задумываясь. Но судьба уготовила ему участь молча стоять напротив, дожидаясь когда иссякнет словопоток оппонента. Минут пять адмирал Дирс наблюдал эту замечательную сцену. Затем вежливо, но настойчиво вывел господина представителя из кабинета, оставив бледного от злости капитана в одиночестве.

Рэд потер висок, провел рукой по лицу, оттянул вниз замок комбинезона и скользнул по вернувшемуся Дирсу отсутствующим взглядом:

– Я могу идти, господин адмирал?

– Подожди, капитан, – сказал Дирс, не спеша пройдя к своему месту. – Посиди пять минут, – он многозначительно посмотрел на дверь, – вам незачем встречаться. Мой личный состав мне еще пригодится.

Рэд, покосился на стул возле массивного стола начальника.

– Я еще не ваш личный состав, сэр, – не скрывая раздражения, сказал он.

– Не забывай, с кем разговариваешь, Рэджинальд, – сухо посоветовал адмирал. – Какому-то заму неизвестно кого он может не хамить, а своему непосредственному начальнику не получается? Ты, кажется, собирался у меня не пилотом работать… Сядь я сказал!