Homo erectus, по крайней мере, в рамках моей модели, продуцировал высказывания, которые были крайне двусмысленны или неопределенны (а может, и то и другое), в зависимости от способности собеседника связывать речь с контекстом и интерпретировать ее примерно так, как подразумевал говорящий[113]. Следовательно, Homo erectus мог использовать стратегию, схожую с теми, какими пользуются афатики для интерпретации предложений. Но это делают все люди. Все высказывания интерпретируются, по крайней мере, на основе знаний о культуре, контексте и мире вообще.

Обсуждение языка и мозга, однако, нельзя закончить, не обсудив еще один набор когнитивных расстройств с общим названием «расстройства аутистического спектра» (РАС), которые указывают на важность общества для языка, а также на роль разговора как высшей точки языкового опыта. Следовательно, для целей нашей работы эта тема будет особенно важна. Ричард Гриффин и Дэниел К. Деннет из Университета Тафтса на основании исследования множества различных типов аутизма пришли к выводу, что у страдающих этим недугом есть общая черта — «преобладающая склонность обращать внимание на локальные, а не глобальные характеристики». Такое качество иногда называют «слабой центральной когерентностью»; это означает, что человеку сложно охватить всю социальную ситуацию в ее общем контексте[114].

Первые два человека с РАС, которых я встретил в своей жизни, — мои друзья. Один из них, такой же рыжеволосый, как я, — брат моего друга по средней школе. Второй — мой собственный троюродный брат.

Что касается брата моего друга, я и не знал о его существовании, пока как-то раз не зашел к другу домой, а брат, учившийся в другой школе, не приехал к нему в гости. Он не выглядел достаточно взрослым для колледжа, так что мне было не вполне понятно, почему он не посещает ту же школу, что и мы. Когда нас представляли друг другу, он молчал и постоянно оглядывался по сторонам. Мне было около 12 лет. Ему, наверное, около 14 лет. На мои вопросы он не отвечал, поэтому я спросил у своего друга: «Эй, что не так с твоим братом? Он дурачок?» Друг рассмеялся. «Нет, он не дурачок. Он очень умный. Показать?» Я тут же ответил «Да!», хотя и не вполне представлял, как брат моего друга мог бы продемонстрировать свой ум.

Ответ нашелся быстро. Мой друг снял со стены календарь и передал его мне. Он предложил выбрать любой месяц и дату и спросить у брата, какой это был день недели. «Зачем?» — спросил я. Он ответил: «Просто спроси — сам увидишь». Я полистал календарь и выбрал дату ближе к началу года. Спросил: «Какой день недели выпал на 21 января 1963 года?» Он без промедления назвал правильный день. Я спросил еще примерно про 20 дат текущего года. Потом спросил у него про другие годы. Он всегда отвечал без промедления и ни разу не ошибся. Я готов был признать, что он значительно превосходит меня интеллектом. Брат моего друга начал хихикать и смеялся все громче с каждой названной мной датой. В свои 12 лет я ни о чем подобном не слышал, а уж лично и подавно не сталкивался. «Черт, как он это делает?» — спросил я. «Понятия не имею», — ответил друг. Он сказал своему брату: «Отлично!»

Так я узнал (хотя осознал гораздо позже, осмыслив увиденное), что у брата моего друга было, по крайней мере, два необычных качества: очевидные проблемы с социальными способностями и мозг, который с некоторыми вещами справлялся намного лучше, чем я мог до этого представить. Однако проблемы с социализацией сильно затрудняли ему общение. Мой друг исключительно хорошо понимал своего брата и заботился о нем. Он сказал: «Ну, хватит с него. Пошли». Так мы и сделали.

Следующая встреча с РАС — мой троюродный брат, с которым я каждый день встречался в школе. Другие дети его постоянно дразнили. Как-то раз он закричал на своего мучителя, слов было почти не разобрать: «Нет, черт тебя возьми!», и начал бить его обеими руками сразу. Тот сначала засмеялся. Но бил он довольно сильно, так что задира решил извиниться. Мой брат перестал драться и ушел, не сказав ни слова. Ни у меня, ни у кого-либо из моих друзей тогда не было представления о том, что такое нейроразнообразие. Всякий, кто не вел себя в точном соответствии с нашими ожиданиями, считался «неполноценным».

Так что я своего троюродного брата обычно жалел. Но как-то раз на школьном собрании, где присутствовали все средние классы, директор начал вручать награды за особые достижения. Он дошел до двух наиболее почетных наград за год: за успехи в обучении и за общественную работу. Когда он произнес: «Впервые в истории школы обе награды достаются одному человеку», я не удивился. Я ожидал, что их вручат моему хорошему другу. Но нет. К моему изумлению, директор назвал имя моего троюродного брата. В первый раз за всю мою жизнь я осознал, что не разбираюсь в людях. Я прослезился, потому что знал, какие страдания доставлял моему кузену каждый день в школе, а его награждают за общественную работу — за помощь другим ученикам! Разговоры для него были просто мучением. Когда он все-таки вступал с кем-нибудь в разговор, то сильно волновался, а речь быстро становилась неразборчивой. Но он ходил в школу. Всегда ел в одиночестве. А потом всех поразил не только умом, но и добротой.

На самом деле нет ни одного заболевания или конкретной этиологии, связанных с тем, что обыватели называют аутизмом. Есть только набор симптомов, которые специалисты решили объединить под собирательным названием «расстройство аутистического спектра». Не все люди с таким расстройством ведут себя одинаково, как было и в двух случаях из моего детства. Есть следующие симптомы, по которым РАС разделяют на две отдельные категории[115]:

Коммуникация. Аутисты испытывают сложности при общении и взаимодействии с другими людьми. У таких людей есть сильная привязанность к привычным или повторяющимся действиям, которые также называют стереотипными действиями. К первому году жизни аутисты не отзываются на свое имя, им сложно объяснить, чего они хотят. Также они обычно не в состоянии следовать указаниям взрослого. Иногда они демонстрируют, что слышат сказанное, а иногда — нет. Они, как правило, не указывают пальцем и не «машут до свидания».

Социальное поведение. Люди с аутизмом обычно не улыбаются в ответ, не поддерживают зрительный контакт и предпочитают играть одни. Если они что-то берут (например, игрушки), то обычно только для себя. Аутисты выглядят достаточно самостоятельными для своего возраста, но они как будто пребывают в своем собственном мире. Они ведут себя так, будто отрешились от людей, им неинтересны другие дети; к 14 месяцам они все еще не указывают на интересующие их предметы (в норме дети в этом возрасте с такой задачей уже легко справляются), не играют в «ку-ку». Аутисты не пытаются привлечь внимание родителей.