Сухов не удивляется, уже привык, перестав гадать, разговаривает ли он сам с собой или внутри сидит некая сущность, подсказывающая, что делать в сложных ситуациях.

Тем временем выродок проходит метров сорок. Трос дёргается. Урод останавливается, боязливо смотря на приближающийся туман. Шесть пар глаз внимательно смотрят за «живцом». Ничего. Проходит секунд тридцать. Минута. Туман поглощает выродка. Виден лишь размытый изломанный контур тела, но и он вскоре исчезает, превращаясь в еле заметную серую тень.

Седой оборачивается, смотрит на Винта. Чистильщик кивает, мол, иди давай! Пулеметчик, стараясь умерить учащённое дыхание, выходит из КПП. Наматывая трос на руку как верёвку, Седой, понимая, что сейчас его жизнь больше зависит от меткости ребят, чем от его реакции, идёт к выродку.

Сухов провожает его взглядом. Ствол винтовки медленно смещается вслед за человеком. Туман, хоть и искажает расстояние, но Сергей уверен в своей способности выстрелить на опережение, и попасть как тогда, на крыше дома в Сертякино, в мародёра или выскочившую тварь.

Перед глазами Сухова до сих пор стоит картинка огромной туши волкособа, лежащей на земле с простреленной башкой. Вокруг твари стоят чистильщики и почему-то молчат, наверное, отказываясь верить, что из животного мог получиться такой монстр. Длинные когти впились в грязь. Из открытой пасти течёт струйка крови. Клыки длиной в палец человека. И руки-лапы, при взгляде на которые становится по-настоящему жутко, точно тварь слепили из нескольких частей от разных хищников, не забыв заимствовать что-то от человека…

Сергей вздрагивает, гоня прочь страшное воспоминание. «Хорошо, что, падая, ничего себе не сломал, – думает Сергей, – только легкие отбил. Обезболивающее вкололи, и пошёл, а так балласт, а это хуже всего».

Думая об этом, Сухов не забывает следить за Седым. Чистильщик уже подошёл к выродку и что-то говорит ему.

– Голова болит? – спрашивает пулемётчик у урода.

Выродок кивает.

– Сильно?

Урод машет рукой.

– Терпимо значит, – делает вывод Седой, – тогда работаем так. В этом чёртовом тумане нет смысла ходить на весь трос. Я отпущу тебя метров на десять-пятнадцать. Ты идёшь, я за тобой с пулемётом, прикрываю. Услышишь «Ложись!», сразу падаешь харей в землю. Понял? Если замешкаешься, завалю и тебя и того, кто нападет.

Выродок мямлит что-то вроде «урх, урх».

– А ты хоть и квазимодо, а соображаешь, – Седой усмехается, затем поворачивается и машет рукой.

Из КПП осторожно выходят Винт и Хлыщ. Разведчик, подставив плечи, помогает Сергею спуститься с крыши контрольно-пропускного пункта. Бойцы подходят к Седому.

– Ну видно, чего? – голос Винта в тумане кажется каким-то далёким.

– Увидишь тут! – огрызается Седой. – Сам посмотри, дальше пятнадцати метров ни хрена не различить.

– Тогда корректируем план, – Винт смотрит на Хлыща, – куда нам теперь?

– Вон туда, – разведчик вытягивает руку, указывая на едва заметную кирпичную башню, похожую на водонапорную вышку, – это как мы её называли «труба». Рядом с ней плац и дорога к складам.

Винт переводит взгляд на Седого, затем на выродка.

– Работаем, как условились, только сокращаем расстояние до предела видимости. Седой, ты…

– Да знаю я, – обрывает пулемётчик, – я его метров на десять отпускать буду. Если туман рассосется, то на больше.

– Тогда мы за тобой, – завершает Винт, – прикрываем. Тень, – Винт смотрит на Сухова, – дуешь мухой на КПП и цепляешь Митяя и Курца. Они идут с нами.

– Понял, – Сергей срывается с места.

– У нас планы поменялись? – удивляется Хлыщ.

– А толку там сидеть? – Винт меряет разведчика тяжелым взглядом с ног до головы. – Всё равно ни черта оттуда не разглядеть. По выстрелам ориентироваться? Разделяться не будем.

– Эх, нам бы рацию армейскую, – тянет Хлыщ.

– Чё сейчас слёзы лить! – шипит Седой. – Сам знаешь, последняя толковая у Фирса была. Лось скорее всего с неё и выходил на связь. А туристические не возьмут, если вообще здесь работать будут. Пикалка твоя молчит? Фон как?

– А… – Хлыщ достаёт из кармана разгрузки ярко-жёлтую коробочку, напоминающую мыльницу с небольшим экраном, – толку от неё сам знаешь, только если совсем жопа по рентгенам будет. Я порог срабатывания повыше поставил, а то сигнал демаскирует, – разведчик смотрит на показания дозиметра, – уровень высокий конечно, только, где он сейчас низкий.

Слышится топот ног. К бойцам подбегают Тень, Курц и Митяй.

– Так, ёжики, – бодрится Винт, – идём двойками. Впереди Седой и урод. Тень, – чистильщик хлопает Сергея по спине, – ты сам по себе, можешь перемещаться по флангам, но далеко не уходить. Так, чтобы я тебя видел. Затем мы с Хлыщом. Вы, – Винт тычет стволом автомата поочерёдно в грудь Митяя и Курца, – замыкающие. Идёте позади, но держите нас в поле зрения. Всем всё понятно?

– А «турбо» есть ещё? – неожиданно спрашивает Курц.

– Что, устал уже? – удивляется Винт. – Не рано?

– Да нее… – тянет парень, – башка отваливается, вообще пипец просто.

– «Турбо» тебе не поможет, – встревает Седой, – терпи как все. Это место так действует.

– Ускоряемся! – Винт теряет терпение. – Хлыщ! Что опять?

Бойцы поворачивают головы, глядя на разведчика, который внимательно осматривает асфальт.

Хлыщ поднимает руку, затем делает несколько шагов назад, возвращается, проходит метров десять вперёд, затем негромко говорит:

– Винт, подойди, надо перетереть кое-чего.

Командир глухо матерится и быстрым шагом подходит к разведчику.

– Ну?

Хлыщ поднимает голову, смотрит сквозь линзы противогаза в глаза Винта и шепчет:

– Хрень какая-то, командир, почему тел нигде нет? Ни следов, ни трупов, ничего. Только вон, – разведчик вытягивает руку, – тряпьё и мусор всякий валяется. Словно все испарились. Думаю, тут кроме вояк народа немало пыталось сюда по первым дням попасть. Странно, у КПП двери настежь, а даже крови нет и следов пальбы.

– Вот мы и проверим почему! – ярится Винт. – И смотри у меня, никому ни гу-гу, усёк?

Хлыщ кивает. Бойцы возвращаются к группе. Вскоре чистильщики, разбившись на двойки, продолжает медленно идти вперёд, не догадываясь, что за ними уже следят несколько пар внимательных глаз…

* * *

Пять минут спустя

По плацу разносятся тихие шаги. Выродок, придерживая трос рукой, осторожно ступает по заасфальтированной площадке. Под слоем грязи угадываются прямые линии, образующие квадраты для построения солдат. Белая краска выцвела от времени и теперь напоминает штрихи, оставленные грифелем карандаша.

Кажется, что плац хранит шум голосов родителей, следящих из-за натянутой по периметру площадки красной ленты, как их сыновья принимают присягу. Слышится громкий голос командира: «Граждане! Примите до бордюра! Не наваливайтесь!». Толпа подаётся назад и затихает, едва завидев марширующих солдат, выносящих красное знамя.