– В том печаль, Степа, что никто о свадьбе речь не заводит. – Она вздохнула, потерлась лбом об Степаново плечо.

– Хочешь сказать, что жениться на Настене этот негодник не собирается? – В душе тут же поднялась буря негодования. Да как же так можно с порядочной барышней?

Оксана в ответ пожала плечами, сказала шепотом:

– Время-то идет, скоро и не скроешь ничего, а Артемий все вокруг да около ходит. Цветочки дарит, про любовь говорит, а про свадьбу не заикается.

– А про ребенка он хоть знает? – спросил Степан. – Сказала ему Настена?

Оксана мотнула головой.

– Не хочет. Говорит, что насильно его на себе женить не станет. Ей по любви хочется.

– По любви, значицца, – Степан нахмурился. – И сколько раз у них эта любовь уже приключалась?

Оксана глянула на него сердито, словно он спросил что-то неприличное, даже в плечо кулачком толкнула. В то самое вывихнутое плечо. Оно уже давно зажило, спасибо старой ведьме и той силе, что по углам ее хаты хранилась, а Оксана все переживала. Вот и сейчас испуганно ойкнула, словно сделала ему больно. Пришлось накрыть ее ладошку своей, успокоить.

– Ты не думай про нее плохое, Степа, – попросила она. – Один раз только у них все случилось. Он сам к ней пришел, влез в окошко посреди ночи. Представляешь?

Степан представлял. Он и сам, бывало, в окошко посреди ночи… Ну, так у них с Оксаной все вон как, а у этих молодых, выходит, баловство одно.

– Вот так вот. Один раз – и сразу же ребеночек. А Артемий не знает и жениться не собирается.

– Соберется, – пообещал Степан грозно. – Вот я с ним побалакаю, и сразу же соберется!

Сказал и в тот же день обещание исполнил. Вот только странный у них с Артемием получился разговор.

Мальчишку Степан нашел у Дмитрия, сидел, паразит такой, в саду под яблонькой, строчил свой роман. Степан тоже под яблоньку присел, заглянул через плечо, спросил ласково:

– Пишешь?

– Пишу, – Артемий глянул на него с опаской. Степана он хоть и уважал, но побаивался. Вот и правильно, что побаивался. Особенно после того, что натворил.

– А про что роман? – Степан придвинулся поближе и локтем, словно невзначай, задел.

– Про жизнь. – Артемий покраснел и приосанился. Он всегда так делал, когда речь заходила о его книге.

– Про жизнь, значицца? А то я, грешным делом, подумал, что про любовь.

– Ну, и про любовь тоже. Немножко… – Мальчишка покраснел еще сильнее, а потом сказал доверительным шепотом: – Вы только Анастасии не говорите, я решил сделать ее прототипом главной героини. – Сказал и застыл с пером в руке, посмотрел с надеждой.

– Прототипом, значицца, решил барышню сделать? – переспросил Степан многозначительно. – А что еще ты с барышней сделал? – спросил ласково и так же ласково, но крепко, сжал Артемию локоть.

– О чем вы, Степан Иванович? – А мальчишка не испугался, наоборот – расхорохорился. – Если вы об наших с Анастасией чувствах, так это вас не касается! Если хотите знать, я намерен сделать ей предложение!

Вот и хорошо, что такой влюбленный и решительный! Степану только и остается, что с решением будущего женишка поторопить.

– Это очень хорошее намерение, – похвалил он Артемия и по плечу одобрительно похлопал так, что тот крякнул. – Ты только поспеши с предложением-то, потому как плод ваших с Анастасией чувств долго ждать не станет. Растет плод-то, – сказал и подмигнул этак по-свойски.

– Какой плод? – А парень так удивился, что аж перо выронил, замарал чернилами девственной белизны лист.

– Плод любви. Какой же еще? Беременна от тебя Настена, – похлопал снова по плечу писателя Степан, но на сей раз осторожнее, чтобы не сломать будущему мужу и отцу ничего ненароком. – Беременна, а тебе сказать стесняется. Хочет, чтобы поженились вы по любви, а не по необходимости.

– Как беременна?.. – спросил Артемий шепотом. А потом задал совсем уж странный вопрос: – От кого беременная?

– Как это – от кого? Это ж с тобой у нее чувства. Ну а там, где чувства, там, знаешь ли, и ребеночек может случиться.

Мальчишка молчал очень долго. Краснел, бледнел, даже губы в кровь искусал, а потом сказал с какой-то отчаянной решимостью:

– Я готов, Степан Иванович! Если у Анастасии так вышло, то я готов…

– Погодь, погодь! – что-то не понравилось Степану и в выражении его лица, и в голосе. – Что значит – так вышло у Анастасии? Это у нее одной, что ли, вышло? Без твоего участия?

– С моим… С моим участием… – проговорил быстро, без запинки, но все равно было что-то такое в его голосе… – Вы даже не смейте думать про Анастасию плохо, это все я! И я женюсь. Непременно женюсь. Если она захочет… – добавил почти шепотом.

Заболело, заныло сердце от дурного предчувствия. Заворочался под кожей потайной ключ. Степан и сам не заметил, как с силой сжал Артемию руку.

– Скажи мне правду, парень, – проговорил он почти просительно, – было у тебя с Настеной что-то или не было?

– Было! – снова ответил без запинки и даже высвободиться попытался, да только Степан держал крепко.

– А был ли в твоей жизни такой день или скорее даже ночь, чтобы ты себя не помнил?

– Вы сейчас, Степан Иванович, меня спрашиваете, не напивался ли я пьяным? Так я не пью! В рот даже не беру. У меня, знаете ли, отец был… – Артемий не договорил, лишь покачал головой. – Но память я однажды и в самом деле терял. Мы с Дмитрием как раз гостили в доме у Игната Васильевича. Да вы помнить должны, я вам тогда еще в карты проигрался.

Степан помнил. Игната тогда в Горяевском не было. Впрочем, в поместье он нынче появлялся крайне редко, носило его по сибирской земле, скупал все, что можно скупить. Все ему мало было золота, приисков, заводов, фабрик, женщин… Раньше-то Степан по слабодушию своему радовался этим частым отлучкам, а теперь вот задумался. И про Врана подумал. Где этот тать находился в тот вечер, когда мальчишка так внезапно потерял память?

Ответ получался только один. Это был страшный ответ. Артемий теперь уже сам сжал его руку, заговорил решительной скороговоркой:

– Вы не подумайте, Степан Иванович, я Анастасию очень сильно люблю! Я для нее все что угодно сделаю! Для нее и ее ребенка.

Сделает. Даром что сам еще мальчишка, но с железной сердцевинкой. И порядочный. Коли женится, никогда жену попрекать не станет чужим ребеночком. Или станет? Что Степан знает про то, как в семье заведено? Ничего не знает. Но делать что-то нужно. Вот с этими детьми бестолковыми. И с тем нелюдем, кто хочет им жизнь поломать.