разрешения отделить тыловой эшелон от его войск (по плану все фургоны с боеприпасами, провизией, водой и прочим должны были следовать вместе с войсками). Его группе предстоял самый продолжительный марш, и было жизненно важно не связывать себя скоростью фургонов. Разрешение было получено, но приказы об этом не успели передать войскам в срок, поэтому тылы заняли свое место в колонне, как и предписывалось изначально.

Впереди растянувшейся на километры колонны шла группа военных инженеров во главе с капитаном Мэйсоном. С помощью компаса, шагомера и велосипедного тахометра они измеряли пройденное расстояние, что было единственным способом обеспечить хоть какую-то привязку к карте и ориентирование.

К полуночи удалось преодолеть только около пяти километров, после чего была сделана запланированная короткая остановка, но бойцы начали засыпать, потому что большинство из них были на ногах с раннего утра 7 марта и прошли уже многие километры. Потребовалось дополнительное время, чтобы их разбудить и вернуть в строй. Вскоре последовала новая задержка более чем на час: фургоны и орудия 3-й дивизии завязли в грязи. Кроме того, часть артиллерии, пытаясь обойти пробку, растворилась в ночи, и на ее поиски пришлось отрядить дополнительные силы. К точке, где одна общая колонна должна была разойтись по своим участкам, подошли только в 2:30 ночи, с задержкой от плана более чем в два часа. Через три километра колонна Кимбалла встретила новое препятствие. По счастью, это оказалась пустая траншея противника, но глубина ее составляла более полутора метров, а достаточная ширина делала невозможным проход колесного транспорта. Пока искали маршрут обхода и перенаправляли колонну, упустили еще много времени.

Светать начало в 5:45, и через сорок пять минут колонна Кимбалла достигла того, что считала позициями для начала атаки. Однако вскоре оказалось, что они ошиблись и не дошли более километра: до редута оставалось еще около трех километров. На укреплениях противника не было замечено никакой активности, и командир передового батальона (26-го пенджабского) попросил разрешения у командира 36-й бригады генерала Кристиана немедленно атаковать. Кристиан согласился с подчиненным и запросил разрешение у Кимбалла. Тот отказал: во-первых, планом предусматривалась скоординированная атака всех сил, а подобный выпад ломал всю структуру наступления, во-вторых, отсутствие видимой активности противника не означало его полного отсутствия. Уже много раз в Месопотамии британцам казалось, что противника перед ними нет, ровно до тех пор пока тот не открывал огонь практически в упор. Наконец, в-третьих, немалая часть его трех бригад продолжала прибывать, и им требовалось время, чтобы развернуться в боевые порядки, уточнить местоположение, свои участки для атаки и дать возможность командирам провести рекогносцировку. Кимбалл послал сообщение Эйлмеру, что будет готов атаковать в семь утра, что выглядело излишне оптимистичным прогнозом.

У Кири дела шли не сильно лучше: к 6:30 его силы точно так же, как и Кимбалла, едва начали разворачиваться на предписанных для начала атаки позициях, и им требовалось дополнительное время. На то, чтобы развести все части по предусмотренным планом позициям, у Кири ушло еще более двух часов. Только в 9:30 он был готов атаковать.

Получив от Кимбалла сообщение, что тот готовится атаковать в семь утра, Эйлмер приказал артиллерии открыть по противнику огонь, что окончательно убило весь элемент неожиданности, так как одновременной пехотной атаки не случилось.

Мнение британцев о том, что вражеские окопы пусты, оказалось неверным. Утром 8 марта позиции на дуге занимали почти 2000 османских солдат, около двухсот из которых находились непосредственно в редуте Дияла. Выход британцев вечером 7 марта и большая часть их марша остались полностью незамеченными противником. Османы заподозрили неладное около 4:30, когда часовые в окопах начали докладывать о большом количестве подозрительных звуков, доносящихся из пустыни. Первые сообщения в штабе 35-й дивизии были отброшены, несмотря на то что они становились все многочисленнее и точнее: например, часовые стали различать звуки колес орудий и фургонов, а также явный топот множества идущих людей. Окончательно ситуация прояснилась в районе 6 утра, когда британцы стали видны невооруженным глазом. К моменту открытия артиллерийского огня полковник Исхан уже начал спешно перебрасывать части 2-й и 52-й дивизий на противоположную сторону, а оставшаяся в лагере на берегу Тигра часть 35-й дивизии устремилась занимать боевые позиции вдоль укреплений. Турецкий командир совершенно правильно определил главную цель противника и бросил основную массу войск (особенно ветеранов 2-й дивизии) в сторону редутов Дияла и Синн Абтар.

Огонь британской артиллерии оказался слишком слабым, чтобы разрушить вражеские укрепления или предотвратить подход вражеских сил. В результате, когда Кимбалл наконец-то двинул свои части в атаку, их уже ждали во всеоружии и встретили мощным огнем. Помимо того, 9-ю и 28-ю бригады накрыл дальний пулеметный огонь 37-й бригады из соединения Кири. Отсутствие прямой связи между различными соединениями привело к тому, что для остановки огня по своим пришлось потратить несколько часов, за которые несколько раз с тяжелыми потерями обстреляли штаб 9-й бригады. Атаки всех трех бригад застопорились практически сразу после начала, атакующие смогли пройти не более нескольких сотен метров, после чего были вынуждены залечь.

Попытки поддержать пехоту артиллерией срывались. Перенос огня на ходу, по вновь обнаруженным целям был все еще крайне сложной задачей по меркам 1916 года. План работы артиллерии так же жестко прописали в предварительных приказах, и изменить его в процессе боя представляло собой нетривиальную задачу. Кроме того, британцам в Ираке не хватало передовых наводчиков, а имеющимся недоставало средств связи с батареями. В 9-й бригаде единственный приданный ей наводчик пал, замену ему не прислали, и до самого вечера никакой связи с артиллерией бригада не имела.

Журнал боевых действий 3-й дивизии свидетельствовал: «Стоит отметить, что пехоте чрезвычайно трудно заставить нашу артиллерию стрелять по важным для нее целям. У орудий, как правило, существует детальный план стрельбы, и если траншеи, которые они обстреливают, пусты, а в то же время из других, о которых мы ничего не знали ранее, ведут убийственный огонь, то даже при наличии передового корректировщика в пехотной бригаде перенести их огонь практически невозможно. Также отмечено, что вовремя интенсивной стрельбы, когда каждая батарея ведет огонь по своему плану, хорошие цели, такие как передвигающиеся открыто вражеские подкрепления, не обстреливаются»[123].

Части 3-й дивизии должны были вступить в бой после того, как группа Кимбалла захватит редут Дияла. Но так как этого не происходило, они просто стояли и ждали под турецким обстрелом. Повторилась та же ситуация, как и у Кимбалла утром. Командир 37-й бригады запросил у Кири разрешения атаковать без учета плана, так как на его участке огня противника