— Проходи не бойся.

Она открыла холодильник, нашла на полке и протянула ему пакет с замороженным горошком.

— К щеке приложи. А то еще подашь жалобу на избиение сотрудником полиции.

Денис засмеялся от неожиданности.

— Одной больше, одной меньше, — сказал он. — У вас эти жалобы наверняка сразу в шредер идут. Мы здесь надолго?

Юрьевна покрутила головой.

— Куда-то торопишься? Переночуем и поедем на дачу показаний.

— А почему я из дома не могу поехать?

— Во-первых, на тебе все еще висит нападение на сотрудника при исполнении, а во-вторых, у тебя сильный стресс. Вдруг решишь из окна прыгнуть? Откуда я знаю… А мне тогда отвечать? Нет уж. Проходи в комнату, я пока посмотрю, чем можно перекусить.

Она ушла на кухню.

Денис пожал плечами. Он бравировал — идти ему было некуда. Дома убивался от горя отец, и ему не хотелось сейчас слышать его упреки, у Жени или Степана он больше не мог переночевать по понятным причинам. Боль из груди никак не желала уходить, застряла, словно зазубренное копье дикаря в ребрах английского джентльмена. И ни туда, ни сюда. Сука.

Денис все еще не мог поверить в то, что все, кто ему дорог, погибли. Денис посмотрел на обрубок своего пальца, и ему внезапно захотелось расковырять швы. Да, именно так. Эта боль была ему понятна, и он знал, как с ней справляться, но вот ноющая тоска в душе и ощущение, что его жизнь никогда больше не будет прежней, пугали его. «До усрачки», подумал он. «Сука, до усрачки». С этим он не знал, как справиться. Он посмотрел на пакет с замороженным горошком в своей руке. Затем с размаху бросил его на пол. Плюх!

Пакет лопнул, и ледяные зеленые горошины весело застучали и рассыпались по полу.

Денис ударил себя по щеке. Боли он не почувствовал — действие укола еще не прошли. Он подошел к окну, за стеной дома была непроглядная ночь. На фоне темнеющего неба качались ветки кустов. Свет лампы под потолком отражался и слегка подрагивал. Посмотрев на свое отражение в окне, Денис с новой силой ударил себя. Н-на. Щека горела, как в огне. Но стало легче.

Внезапно в голове мелькнула странная мысль. Денис помедлил. А что? Почему нет? Разбить лбом стекло и под веселый стук горошка насадить свою шею на осколки в раме… И будет хорошо. Покой. Тишина. Ничто.

Он снова себя ударил.

Два дня назад. Заброшенная больница

— Теперь твоя очередь, парень, — сказал Кожеед. Степыч дернул головой, но ничего не сказал. Лицо его потемнело. — Ударь ее. Ответный ход — и раунд сыгран.

Оля покачала головой, упрямо вздернула нос.

— Что? — удивился Кожеед. — Нет?

— Я не хочу, чтобы меня били по лицу.

— Что? — медленно повторил Кожеед.

Оля сидела, скрестив руки на груди.

— Почему я? Вон, сколько женщин, а по лицу будут бить меня!

Степыч мучительно оглядывался. Он понимал, что шаг за шагом они с Олей приближаются к ловушке, попав в которую, уже не смогут остаться в живых. Неважно, какую игру затеял этот садист, понятно одно — сейчас запалом конфликта стала Оля. «Вот тупая овца», подумал Денис с ненавистью. «Держись. Сохраняй спокойствие. Мы выберемся», глазами показал он Степычу. Поймав взгляд Дениса, Степыч помедлил и кивнул.

— Оля, успокойся! — сказал Денис.

— Сам успокойся, я нормально себя…

— А ты вообще молчи, ты не участвуешь в этом раунде! — возмутился Кожеед. Денис замолчал. Злить маньяка он сейчас точно не собирался. Еще не время.

— Оля… — начал Степыч.

— Все из-за тебя! — Оля вдруг завелась. — Зачем я вообще поехала!

Степыч прервал ее, легонько хлопнув по щеке. Оля вздрогнула, длинные ресницы затрепетали. Не верю — было крупно написано на ее красивом лице. Крупная красивая грудь в обтягивающем топике отчаянно вздымалась. В вырезе потекли капли пота.

— Все, ты доволен? — Степыч со злостью посмотрел на Кожееда. Повернулся к девушке: — Оля, прости. Я же не сильно…

И тут Оля сорвалась.

— Ты охренел?! — закричала она. — Сначала ты смотришь, как этот мент унижает меня в машине… а теперь… теперь…

Она попыталась вскочить со стула, но Свечников силой усадил ее обратно.

— Оля, остынь! — сказала Женя. — Он же только этого и добивается.

Но Оля уже никого не слушала.

— Потом смотрел, как он швыряет меня на пол!

Аня приподнялась на локте и зло рявкнула на Олю:

— Ты можешь заткнуться?!

Кожеед отошел в сторону и с удовольствием смотрел со стороны. Как школьник любуется на огромный лесной пожар, который разжег одной-единственной спичкой. Ха-ха, хи-хи.

— Если им бросить топор, они друг друга сами поубивают, — доверительно сообщил он Свечникову, словно старому приятелю. Тот молча отвернулся.

— Тихо-тихо, — Кожеед замахал руками. — Иначе я буду вынужден накинуть вам штрафные очки. А! К черту! Считайте, что уже накинул! Повтор раунда!

Молчание.

— Я больше не буду ее бить, — спокойно сказал Степыч.

— А сейчас и не твой ход! — огрызнулся маньяк. — Ну что, Оля, сама напросилась! Смотрю, в коллективе тебя не очень-то любят. За парня этого держишься? Красивый, смелый, при бабле, наверняка.

— Он мне просто друг!

— Для мужской помощи? Чтобы чувствовать себя независимой от других мужиков? Или ты больше по девочкам?

— Что ты несешь, придурок?!

— Не хами, оштрафую! А что, удобно: мебель подвинет, ужином угостит, телефончик новый купит и все без обязательств. Красота.

Лицо Оли исказилось. «До чего она сейчас некрасивая, — подумал Денис. — Вообще жесть».

— Ты охренел?! — орала Оля. — Ты хоть его знаешь? По хрен! Штрафуй! Я с ним в кино только могу выйти, да и то, чтобы гопота не приставала.

— Успокойся, пожалуйста! — застонала Аня. — Он же тебя…

Но Олю уже было не остановить.

— А ты вообще молчи, давалка подзаборная! — закричала она. — Еще меня шлюхой называла! Думаешь, я не слышала, как ты это говорила? — она скинула руку Свечникова и повернулась к Кожееду. — Какой счет оплатить?! В каком баре?! Да этот бомж не знает, какого цвета пятитысячная купюра! Он на бензин копит, чтобы меня в аэропорт отвезти. Меня вообще сегодня здесь быть не должно, он меня чуть ли не силой со своими идиотскими шуточками сюда затащил.

С каждым словом лицо Степыча мучительно менялось.

Кожеед кивнул. Улыбнулся.

— Переходим к повтору раунда. Ударь его, девочка. Только не как в прошлый раз, а по-настоящему. До крови.